Хьюстон, у тебя нет проблем, ты просто себя накручиваешь.
Т№1. Заявка №18. Канон "Мы ебанулись окончательно". Вдохновение: 1, 2. И кто-то там когда-то там обещал, что напишет из-за этого андерэйдж с Фурукавой. А я запомнил.
Исполнение №1. ~1,4 словНазвание: Young and beautiful
Автор: little.shiver
Фандом: РПС
Пейринг: Иноуэ Ёшио/Фурукава Юта
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G
Размер: мини
Примечания: в общем, да, заявка пошла именно с фотографий, и это должна была быть легкая зарисовочка, а потом я ещё раз посмотрел разницу между игрой Ёшио и Ю. И тут меня накрыло.
Посвящение: мой дорогой Уилл, вам, конечно, за постоянную помощь с фактами и беспрестанную работу мозга
Читать дальше— Вообще-то, у меня есть девушка, — удивленно произносит Ёшио. И только потом отстраняется.
Репетиция превратилась в фарс; режиссер трет виски, пытаясь избавиться от накатывающей волнами головной боли. Актеры невозмутимо стоят друг напротив друга и, похоже, вообще забыли, где находятся.
— Парни, вы играть сегодня будете, или мы до ночи собрались торчать? — кричит помощник режиссера. Весь сегодняшний состав сидит на первом ряду, и даже микрофон не нужен, чтобы было слышно.
Кто-то из оркестра роняет пюпитр, и звук отрезвляет. Заставляет вернуться к реальности. К реальности, в которой у Ёшио вообще-то есть девушка, а у Юты — болезненный фетиш на бордовые рубашки, будь все неладно. И никакой драматической истории взаимоотношений за плечами, только восемь лет разницы в возрасте. На лице Ёшио они отражаются лишь в моменты сильной усталости, и не к чести Фурукавы, которому и тридцати ещё не стукнуло, выглядит Иноуэ в разы лучше. Только мелкие морщинки собираются лучиками вокруг глаз, когда Ёшио улыбается.
Это не делает его хуже, хотя так было бы легче.
Юта нервно сглатывает, чувствуя, как ноет перенапряженное сегодня горло. Похоже, на улице с шарфом лучше не расставаться.
Они, наконец, отстраняются достаточно, чтобы разорвать немыслимый контакт и прислушаться к замечаниям. Юта знает, что прогон был средним, ему не удалось и вполовину выложиться так, как хотелось бы, просто он не был готов. При всей его напускной внешней рациональности, Фурукава знает, внутри он — сгусток нервных окончаний, который стоит только приоткрыть, и выйдет нечто совершенно невероятное. Наверное, поэтому он такой хороший актер; без лишнего самолюбования — это подчеркивали и критики, и госпожа Яна, и многие из тех, с кем он совершенно не знаком. Он работает в лучшем театре города (если не страны) и понимает, что от него ожидают очень многого. Не оправдывать этих надежд — вот чего он боится. Вот, что делает его уязвимым и заставляет с каждым разом пересматривать и перечитывать оригинальную постановку и либретто, вслушиваться в тексты, искать переводы. Он и рад бы выучить немецкий, чтобы понимать безоговорочно, но сейчас на это банально нет времени: до конца репетиций чуть больше двух недель, и конец июня должен стать их венцом.
И у него нет времени, чтобы прислушиваться к себе и пытаться понять, почему именно сегодня он словно сломался, посмотрев Ёшио в глаза.
Он едва помнит дорогу домой.
Юта просыпается с первыми лучами солнца, потому что не потрудился с вечера закрыть шторы, но усталость берет свое, и он до последнего остается в постели, надеясь снова уснуть. Из залитой яркими летними всполохами дремоты его вырывает телефонный звонок.
— Да? — отзывается он как можно более вежливо, стараясь прогнать из голоса утреннюю охриплость. Всё-таки он вчера немного перестарался.
— Доброе утро, Фурукава-кун, — несколько официально обращается Ёшио, — надеюсь, не разбудил? Вчера была сложная репетиция, тебе следовало бы отдохнуть.
— Доброе, Иноуэ-сан. Нет, ничуть, погода слишком хороша, чтобы не выйти на улицу, — выпаливает Юта на одном дыхании и только потом одергивает сам себя же. И правда, сколько можно изображать из себя нервную школьницу? В почти тридцать это не то чтобы не солидно, но даже как-то подозрительно. А подозрения ему не нужны. Хватит и вчерашнего ступора на совместных сценах. «Чертова рубашка», — вздыхает Фурукава про себя и включается, наконец, в разговор. — Вы что-то хотели сказать?
— Да, хотел спросить: может, ты сможешь приехать пораньше сегодня на час, чтобы мы могли порепетировать вдвоём. Я чувствую, что ты где-то застопорился вчера, и мы могли бы разобрать эти моменты, чтобы не задерживать всех.
У Юты пересыхает в горле. Одно дело, когда вокруг толпа людей, и ты просто кажешься идиотом, и совершенно другое — стоять напротив объекта своих... неоднозначных чувств и пытаться объяснить, почему такая простая сцена, совершенно понятная в своей трагичности, не дается тебе. Потому что трагедия в этот момент — твоя, а не только героя. Потому что сцена в этот момент — арена для самых жутких пыток. Потому что он пришел в рубашке винного цвета, а у тебя перехватывает дыхание, стоит только взглянуть. Потому что он старше на восемь лет, у него есть девушка, а ты стоишь и краснеешь как влюбленный юнец. И в глубине его серьезно-насмешливых глаз ты видишь, что он всё это читает, словно ты — открытая книга.
Ты всегда будешь открытой книгой для него. А он всегда будет старше, мудрее, и с легкостью оттолкнет твои чувства, да ещё и объяснит, что ты нашел не самый удачный объект для столь пристального внимания.
Юта не плачет практически никогда, но снежный ком его мыслей застревает где-то в районе солнечного сплетения и мешает дышать. Прерывистым голосом он отвечает:
— Да, без проблем. Вчера так неудобно вышло. Спасибо за предложение! — благодарит он, потому что так будет правильнее, и Ёшио — последний, в чьих глазах Фурукава хочет выглядеть дураком. — Тогда, до вечера, Иноуэ-сан? — с надеждой говорит он, потому что какой бы ветреной ни была влюбленность, ему всегда будет недоставать восьми лет опыта, чтобы с ней справиться.
— Я буду ждать, — улыбается Иноуэ в трубку, и сердце Юты пропускает удар. Ему все ещё требуется время.
— Как ты думаешь, — спрашивает Ёшио, протягивая ему сэндвич с ветчиной из ближайшего Старбакса, — почему Тод отпускает Рудольфа? Почему дает ему второй шанс? И на самом ли деле дает?
Юта отпивает кофе — черный, две ложки сахара — и задерживает его во рту, позволяя себе призрачные секунды для обдумывания ответа.
— Мне кажется, тут надо разделять вас, Иноуэ-сан, и Ю, — говорит он, наконец, и разворачивает поджаристый хлеб с ломтиками ветчины, листами салата и восхитительно-острым горчичным соусом. — Потому что вы разные. Ваш Тод дает второй шанс Рудольфу, потому что искренне верит, что тот способен справиться со своей жизнью, своими обязанностями, способен взяться за голову и суметь... — он прерывается, вдруг услышав в своем голосе слишком много. Потому что это не только отношение Тода к Рудольфу, это отношение самого Ёшио к нему. Эту же сцену с Ю они отрепетировали за два дня, и все получилось идеально. В совместных сценах в них просыпался такой азарт, что в конечном итоге получалось почти противостояние вместо подчинения. И Фурукаве было с разы легче. С Ёшио его Рудольф преобразился и стал уязвимее, слабее. И Юта не хочет думать, что на игру повлияло его собственное отношение к Ёшио. В конце концов, он ведь хороший актер.
— Ты прав, Фурукава-кун, — с улыбкой кивает Иноуэ, и в его чуть насмешливом взгляде слишком много понимания, сочувствия. Юте делается дурно, хотя ещё две минуты назад он с удовольствием откусил сэндвич.
Фурукава откладывает еду в сторону и поднимает на ноги. Они присели на краю сцены, и Ёшио принес еду, чтобы хватило сил до перерыва в репетиции. Но сейчас Юта чувствует — пора. Он знает, чего не хватает сцене, и они отыграют блестяще. Главное — сыграть до конца.
Ёшио поднимается следом и радуется той решительности, которая застыла в глазах Юты. Она о многом говорит.
У них нет возможности подключить к репетиции весь оркестр, но у Ёшио есть знакомая скрипачка, которая согласилась помочь им и тоже прийти чуть раньше. Юта невольно радуется тому, что они не одни, и у его безумия будет хоть один свидетель.
Он падает на колени, чувствуя обреченность Рудольфа, он отдается отчаянию, которое захлестывает юного кронцпринца с головой. И, когда Ёшио подходит сзади, Юта не оборачивается, но почти осязает облегчение, накрывающее Рудольфа. Его утешение и спаситель. Его цель и символ всех стремлений. Его жизнь и смерть. Его Смерть.
Юта держит Ёшио за руку и клянется, что сделает все возможное, чтобы стать великим Императором. Что готов к борьбе. Вот только слабая усмешка Тода свергает его в пучину собственный страхов.
Юта снова падает на колени, только теперь Рудольф окончательно повержен, и он не сумеет подняться. Все, что ему осталось — несколько па и томительное ожидание. Он принимает револьвер с особым трепетом и даже удивляется нежности, которая вкупе с гордостью буквально сочится из глаз Ёшио. Юта переводит взгляд с револьвера на зал и решается, решается один-единственный раз поступить так, как хочется, а не так, как будет правильно.
Ёшио старше на восемь лет, у его есть девушка, и в сценарии нет ничего похожего, но Юта стремительно прижимается к губам Иноуэ и целует так отчаянно, что подкашиваются колени. Целует так, словно от этого зависит его собственная жизнь, а не удачность постановки.
Ёшио ласково гладит его по щеке, коротко целует в ответ и легким движением отстраняет.
После этого так легко застрелиться.
Уже лежа на полу (подхватить-то его сейчас некому) Фурукава искренне усмехается и поздравляет себя с победой. Присевший рядом Ёшио жует остатки своего сэндвича и улыбается:
— Это была идеальная развязка. Ты все правильно сделал.
Юта кивает и улыбается в ответ. Ему в лицо противно светит один из прожекторов. О да, он все правильно сделал. Иногда нужно на мгновение задохнуться, чтобы вновь стало легче дышать. И когда Ёшио помогает ему подняться, Юта не чувствует ничего, кроме признательности. Ни бабочек в животе, ни кома в горле, ни подкашивающихся коленей. Их всегда будет разделять слишком многое, но ничего лишнего не будет стоять между ними.
Фурукава смеется и допивает кофе. Эта постановка будет лучшей из всех.
Исполнение №1. ~1,4 словНазвание: Young and beautiful
Автор: little.shiver
Фандом: РПС
Пейринг: Иноуэ Ёшио/Фурукава Юта
Категория: слэш
Жанр: драма
Рейтинг: G
Размер: мини
Примечания: в общем, да, заявка пошла именно с фотографий, и это должна была быть легкая зарисовочка, а потом я ещё раз посмотрел разницу между игрой Ёшио и Ю. И тут меня накрыло.
Посвящение: мой дорогой Уилл, вам, конечно, за постоянную помощь с фактами и беспрестанную работу мозга
Читать дальше— Вообще-то, у меня есть девушка, — удивленно произносит Ёшио. И только потом отстраняется.
Репетиция превратилась в фарс; режиссер трет виски, пытаясь избавиться от накатывающей волнами головной боли. Актеры невозмутимо стоят друг напротив друга и, похоже, вообще забыли, где находятся.
— Парни, вы играть сегодня будете, или мы до ночи собрались торчать? — кричит помощник режиссера. Весь сегодняшний состав сидит на первом ряду, и даже микрофон не нужен, чтобы было слышно.
Кто-то из оркестра роняет пюпитр, и звук отрезвляет. Заставляет вернуться к реальности. К реальности, в которой у Ёшио вообще-то есть девушка, а у Юты — болезненный фетиш на бордовые рубашки, будь все неладно. И никакой драматической истории взаимоотношений за плечами, только восемь лет разницы в возрасте. На лице Ёшио они отражаются лишь в моменты сильной усталости, и не к чести Фурукавы, которому и тридцати ещё не стукнуло, выглядит Иноуэ в разы лучше. Только мелкие морщинки собираются лучиками вокруг глаз, когда Ёшио улыбается.
Это не делает его хуже, хотя так было бы легче.
Юта нервно сглатывает, чувствуя, как ноет перенапряженное сегодня горло. Похоже, на улице с шарфом лучше не расставаться.
Они, наконец, отстраняются достаточно, чтобы разорвать немыслимый контакт и прислушаться к замечаниям. Юта знает, что прогон был средним, ему не удалось и вполовину выложиться так, как хотелось бы, просто он не был готов. При всей его напускной внешней рациональности, Фурукава знает, внутри он — сгусток нервных окончаний, который стоит только приоткрыть, и выйдет нечто совершенно невероятное. Наверное, поэтому он такой хороший актер; без лишнего самолюбования — это подчеркивали и критики, и госпожа Яна, и многие из тех, с кем он совершенно не знаком. Он работает в лучшем театре города (если не страны) и понимает, что от него ожидают очень многого. Не оправдывать этих надежд — вот чего он боится. Вот, что делает его уязвимым и заставляет с каждым разом пересматривать и перечитывать оригинальную постановку и либретто, вслушиваться в тексты, искать переводы. Он и рад бы выучить немецкий, чтобы понимать безоговорочно, но сейчас на это банально нет времени: до конца репетиций чуть больше двух недель, и конец июня должен стать их венцом.
И у него нет времени, чтобы прислушиваться к себе и пытаться понять, почему именно сегодня он словно сломался, посмотрев Ёшио в глаза.
Он едва помнит дорогу домой.
***
Юта просыпается с первыми лучами солнца, потому что не потрудился с вечера закрыть шторы, но усталость берет свое, и он до последнего остается в постели, надеясь снова уснуть. Из залитой яркими летними всполохами дремоты его вырывает телефонный звонок.
— Да? — отзывается он как можно более вежливо, стараясь прогнать из голоса утреннюю охриплость. Всё-таки он вчера немного перестарался.
— Доброе утро, Фурукава-кун, — несколько официально обращается Ёшио, — надеюсь, не разбудил? Вчера была сложная репетиция, тебе следовало бы отдохнуть.
— Доброе, Иноуэ-сан. Нет, ничуть, погода слишком хороша, чтобы не выйти на улицу, — выпаливает Юта на одном дыхании и только потом одергивает сам себя же. И правда, сколько можно изображать из себя нервную школьницу? В почти тридцать это не то чтобы не солидно, но даже как-то подозрительно. А подозрения ему не нужны. Хватит и вчерашнего ступора на совместных сценах. «Чертова рубашка», — вздыхает Фурукава про себя и включается, наконец, в разговор. — Вы что-то хотели сказать?
— Да, хотел спросить: может, ты сможешь приехать пораньше сегодня на час, чтобы мы могли порепетировать вдвоём. Я чувствую, что ты где-то застопорился вчера, и мы могли бы разобрать эти моменты, чтобы не задерживать всех.
У Юты пересыхает в горле. Одно дело, когда вокруг толпа людей, и ты просто кажешься идиотом, и совершенно другое — стоять напротив объекта своих... неоднозначных чувств и пытаться объяснить, почему такая простая сцена, совершенно понятная в своей трагичности, не дается тебе. Потому что трагедия в этот момент — твоя, а не только героя. Потому что сцена в этот момент — арена для самых жутких пыток. Потому что он пришел в рубашке винного цвета, а у тебя перехватывает дыхание, стоит только взглянуть. Потому что он старше на восемь лет, у него есть девушка, а ты стоишь и краснеешь как влюбленный юнец. И в глубине его серьезно-насмешливых глаз ты видишь, что он всё это читает, словно ты — открытая книга.
Ты всегда будешь открытой книгой для него. А он всегда будет старше, мудрее, и с легкостью оттолкнет твои чувства, да ещё и объяснит, что ты нашел не самый удачный объект для столь пристального внимания.
Юта не плачет практически никогда, но снежный ком его мыслей застревает где-то в районе солнечного сплетения и мешает дышать. Прерывистым голосом он отвечает:
— Да, без проблем. Вчера так неудобно вышло. Спасибо за предложение! — благодарит он, потому что так будет правильнее, и Ёшио — последний, в чьих глазах Фурукава хочет выглядеть дураком. — Тогда, до вечера, Иноуэ-сан? — с надеждой говорит он, потому что какой бы ветреной ни была влюбленность, ему всегда будет недоставать восьми лет опыта, чтобы с ней справиться.
— Я буду ждать, — улыбается Иноуэ в трубку, и сердце Юты пропускает удар. Ему все ещё требуется время.
***
— Как ты думаешь, — спрашивает Ёшио, протягивая ему сэндвич с ветчиной из ближайшего Старбакса, — почему Тод отпускает Рудольфа? Почему дает ему второй шанс? И на самом ли деле дает?
Юта отпивает кофе — черный, две ложки сахара — и задерживает его во рту, позволяя себе призрачные секунды для обдумывания ответа.
— Мне кажется, тут надо разделять вас, Иноуэ-сан, и Ю, — говорит он, наконец, и разворачивает поджаристый хлеб с ломтиками ветчины, листами салата и восхитительно-острым горчичным соусом. — Потому что вы разные. Ваш Тод дает второй шанс Рудольфу, потому что искренне верит, что тот способен справиться со своей жизнью, своими обязанностями, способен взяться за голову и суметь... — он прерывается, вдруг услышав в своем голосе слишком много. Потому что это не только отношение Тода к Рудольфу, это отношение самого Ёшио к нему. Эту же сцену с Ю они отрепетировали за два дня, и все получилось идеально. В совместных сценах в них просыпался такой азарт, что в конечном итоге получалось почти противостояние вместо подчинения. И Фурукаве было с разы легче. С Ёшио его Рудольф преобразился и стал уязвимее, слабее. И Юта не хочет думать, что на игру повлияло его собственное отношение к Ёшио. В конце концов, он ведь хороший актер.
— Ты прав, Фурукава-кун, — с улыбкой кивает Иноуэ, и в его чуть насмешливом взгляде слишком много понимания, сочувствия. Юте делается дурно, хотя ещё две минуты назад он с удовольствием откусил сэндвич.
Фурукава откладывает еду в сторону и поднимает на ноги. Они присели на краю сцены, и Ёшио принес еду, чтобы хватило сил до перерыва в репетиции. Но сейчас Юта чувствует — пора. Он знает, чего не хватает сцене, и они отыграют блестяще. Главное — сыграть до конца.
Ёшио поднимается следом и радуется той решительности, которая застыла в глазах Юты. Она о многом говорит.
У них нет возможности подключить к репетиции весь оркестр, но у Ёшио есть знакомая скрипачка, которая согласилась помочь им и тоже прийти чуть раньше. Юта невольно радуется тому, что они не одни, и у его безумия будет хоть один свидетель.
Он падает на колени, чувствуя обреченность Рудольфа, он отдается отчаянию, которое захлестывает юного кронцпринца с головой. И, когда Ёшио подходит сзади, Юта не оборачивается, но почти осязает облегчение, накрывающее Рудольфа. Его утешение и спаситель. Его цель и символ всех стремлений. Его жизнь и смерть. Его Смерть.
Юта держит Ёшио за руку и клянется, что сделает все возможное, чтобы стать великим Императором. Что готов к борьбе. Вот только слабая усмешка Тода свергает его в пучину собственный страхов.
Юта снова падает на колени, только теперь Рудольф окончательно повержен, и он не сумеет подняться. Все, что ему осталось — несколько па и томительное ожидание. Он принимает револьвер с особым трепетом и даже удивляется нежности, которая вкупе с гордостью буквально сочится из глаз Ёшио. Юта переводит взгляд с револьвера на зал и решается, решается один-единственный раз поступить так, как хочется, а не так, как будет правильно.
Ёшио старше на восемь лет, у его есть девушка, и в сценарии нет ничего похожего, но Юта стремительно прижимается к губам Иноуэ и целует так отчаянно, что подкашиваются колени. Целует так, словно от этого зависит его собственная жизнь, а не удачность постановки.
Ёшио ласково гладит его по щеке, коротко целует в ответ и легким движением отстраняет.
После этого так легко застрелиться.
Уже лежа на полу (подхватить-то его сейчас некому) Фурукава искренне усмехается и поздравляет себя с победой. Присевший рядом Ёшио жует остатки своего сэндвича и улыбается:
— Это была идеальная развязка. Ты все правильно сделал.
Юта кивает и улыбается в ответ. Ему в лицо противно светит один из прожекторов. О да, он все правильно сделал. Иногда нужно на мгновение задохнуться, чтобы вновь стало легче дышать. И когда Ёшио помогает ему подняться, Юта не чувствует ничего, кроме признательности. Ни бабочек в животе, ни кома в горле, ни подкашивающихся коленей. Их всегда будет разделять слишком многое, но ничего лишнего не будет стоять между ними.
Фурукава смеется и допивает кофе. Эта постановка будет лучшей из всех.
@темы: #RPS, #Furukawa Yuta, #Yoshio Inoue, #Однострочники Т№1
-
-
27.03.2017 в 12:04Но где я - и где нормальность?
и где подумать?Поэтому тут будет бессвязный поток эмоций. Зато честный.
и беспрестанную работу мозга
Что-то мне подсказывает, что слово "работа" должно быть заменено другим. Покороче. На "е" начинается.
Так, ладно, я не буду стебаться.
— Вообще-то, у меня есть девушка,
Но кого это когда останавливало?)
Блять, все, я обещал не стебаться.
А дальше я не могу цитировать, потому что этот текст я не вижу - я его чувствую. Вижу только чертову бордовую рубашку (да, в этом плане наши фетиши, похоже, совпадают) и морщинки в уголках смеющихся глаз. А чувствую - вот этот разлад, творящийся в голове, в душе очень спокойного в жизни человека, который на сцене превращается в одну сплошную эмоцию, заполоняющую собой все свободное пространство. Это талант - но за такой талант надо платить.
И то, как чувства актера накладываются на персонажа, и наоборот - персонаж передает свои чувства актеру. И они смешиваются, переплетаются между собой, но этот жуткий хаотичный клубок в итоге приносит только облегчение. Потому что "нужно на мгновение задохнуться, чтобы вновь стало легче дышать". Я вот это точно на себе прочувствовал.
И сцена в Майерлинге, которую я не пересматривал уже давно, каюсь, но сейчас ее снова прочувствовал. Именно прочувствовал, от и до.
Я б написал, что вы восхитительны, но это такая банальщина, что зубы сводит. Поэтому я промолчу и поклонюсь.
И я обещал не стебаться, но где я и где обещания не творить херню?
Присевший рядом Ёшио жует остатки своего сэндвича
Война войной, а обед по расписанию.
-
-
27.03.2017 в 12:23Это лучшая похвала)
И то, как чувства актера накладываются на персонажа, и наоборот - персонаж передает свои чувства актеру.
И насколько хорошим надо быть актером, чтобы суметь отделить одно от другого) Ёшио в этом плане легче, конечно) Широта вот тоже попался по-своему)
Потому что "нужно на мгновение задохнуться, чтобы вновь стало легче дышать". Я вот это точно на себе прочувствовал.
Я надеялся, что вы отметите эту фразу, потому она меня загрызла, да) И это тоже правда жизни, иногда нужно переступить черту, чтобы вернуться на прежнее место.
Но кого это когда останавливало?)
Вообще, никого, только я так и не нашел ни девушки, ни жены у Ёшио
Война войной, а обед по расписанию.
Опыт не пропьешь
да, в этом плане наши фетиши, похоже, совпадают
Ну, мне-то вообще рубашки показывать нельзя, правда, все больше на девочках, но когда они бордовые, мне почти без разницы. С вступлением в ряды фетишистов! У нас даже кормят
-
-
27.03.2017 в 14:10Есть-есть, женат человек, на каком-то ресурсе видела, буквально одной строчкой о бракосочетании.
Вообще, надо научиться сохранять интересные ссылки, а то мне кажется, что раз мне попалось, то это и все остальные уже видели, и я их безнадежно херю.Присоединяюсь ко всему вышесказанному и отдельное спасибо хочу сказать за создание такого замечательного образа вполне конкретного человека. Я его именно так и представляю по жизни, как если бы Вы вообще ничего не придумывали, а взяли и сами сфотографировали вот с этой улыбкой, прижатой рукой
с маникюроми бордовой рубашкой. Некоторое время назад я попыталась что-нибудь написать именно по нему и у меня ничего не вышло. Потому что это Фурукава с Широтой в моем представлении склоняются вместе со всей труппой в любых позициях и направлениях, а вот он - нет. Слишком какое-то трепетное у меня к нему отношение, что ли, вся вменяемость проглатывается и пальцы на клавиатуре останавливаются, как Фурукава перед сценой.И как же прекрасно, что Вы смогли вывернуть этот стереотип, выстроив эти два образа не только в параллель, но и сумев их все-таки переплести.
-
-
27.03.2017 в 14:37люблютебямояидиотина. А здесь он такой невинный, открытый, застенчивый, что я аж растерялась.Ёшио просто. шикарен.
-
-
27.03.2017 в 15:13Есть-есть, женат человек, на каком-то ресурсе видела, буквально одной строчкой о бракосочетании.
Теперь будем ржать с фразы "Жена - не стена"
Вообще, надо научиться сохранять интересные ссылки, а то мне кажется, что раз мне попалось, то это и все остальные уже видели, и я их безнадежно херю.
Надо сохранять, обязательно)
Слишком какое-то трепетное у меня к нему отношение
Меня спас тот факт, что я довольно-таки бесцеремонно отношусь ко всему, если меня заела идея. Но, поверьте, идея этой заявки была ещё, Уилл не даст соврать, в начале года, а по-человечески все осмыслить получилось только вот сейчас. И я рад, что не покоробил ценностей, правда, потому что, когда я начинаю писать, человек и персонаж для меня делаются настолько различными, что я даже не воспринимаю это как написанное о существующем. И рад, что попал в ваше видение, приятно, когда оно совпадает)
И как же прекрасно, что Вы смогли вывернуть этот стереотип, выстроив эти два образа не только в параллель, но и сумев их все-таки переплести.
Я честно даже не предполагал, они сами)
Спасибо
Kristenlain,
Юта тут такой...лапочка что-ли.
Все актеры немножко болеют болезнью зеркала. Они начинают вести себя согласно обстоятельствам, потому что мастерски умеют в них вписываться. Фурукава сам по себе очень сильный, со здравой долей самокритики, с ответственностью - персонаж интересный, поэтому я тут даже как-то больше вижу character study самого Юты. И его ответственность, и его ранимость, и его восприимчивость - все играет с ним злую шутку. Он слишком погружается в роль. Но, и вот здесь самое интересное: он по-разному взаимодействует с Ю и с Ёшио на сцене. Только сегодня обратил на это внимание, когда сел искать материалы. Он совершенно разный в обеих версиях, и с Ю он действительно перенимает самоуверенность, играет на ножах, защищается, атакуя, и ему это очень хорошо дается, в этом азарт (кстати, не знаю, обращали ли вы внимание, в сцене в Майерлинге Фурукава тянется поцеловать Широту, и тот целует его первым, сам склоняется и притягивает, Ёшио же смотрит удивленно, не придвигается, не поощряет, а коротко отвечает на поцелуй и отталкивает, максимально ласково, но отталкивает). Зато с Иноуэ Фурукава вмиг становится прежним Рудольфом, совсем юным и беззащитным, он приседает в коленях (ну, здесь ещё и разница в росте несущественная, так что это даже необходимость). Он позволяет запугать себя, манипулировать, в то время как с Широтой он весь обращается в сопротивление.
И как фанат андерэйджа, я не мог не заметить разницы в возрасте у самих актеров (про Рудольфа и Тода уж тем более молчу). Так что это вылилось в то, во что вылилось.
Собственно, я просто хотел этим всем сказать, что с Ёшио Фурукава с готовностью отдает бразды правления более опытному, признает его таковым, и это в меньшей степени сексуальный подтекст, нежели столкновение пограничных состояний, столкновение не_равных, в котором каждый знает себе цену. Он сдается ещё и потому, что доверяет. Даже в ухмылках Ёшио-Тода намного больше улыбки, чем бахвальства, которое так явно сочится в ухмылках Широты-Тода.
Ёшио просто. шикарен.
Моя нежная любовь к Ёшио, похоже, не осталась незамеченной)
Спасибо
-
-
27.03.2017 в 16:50Ох, ну найдите хоть один недостаток у этого прекрасного человечка. Я не могу любить его еще больше
кстати, не знаю, обращали ли вы внимание, в сцене в Майерлинге Фурукава тянется поцеловать Широту, и тот целует его первым, сам склоняется и притягивает, Ёшио же смотрит удивленно, не придвигается, не поощряет, а коротко отвечает на поцелуй и отталкивает, максимально ласково, но отталкивает
Это первое на что я обратила внимание, когда сравнивала игру актеров)
Я поэтому и удивилась. Вы мне открыли здесь столько смысла. Теперь я немножко иначе смотрю на взаимодействие Ёшио и Фурукавы.
Мне по эмоциональному настрою больше понравился дуэт с Ю. Как вы заметили, Тод Широты подбадривает Рудольфа, бросает ему вызов, заставляет его подняться с колен и смело смотреть вперед. Я ощутила от этого столько силы в сцене Die Schatten werden, что аж внутри все перевернулось. Решительный взгляд Юты, финальное акцентное окончание песни Широты. Тод обещал, что будет ему другом, он идет с ним, направляет, подсказывает. Они как заговорщики, действуют вместе. За Тодом Ёшио, он, доверившись, слепо следует (что, на самом деле, больше похоже на Рудольфа).
Ну, и, собственно, сам поцелуй. Сугубо мое мнение. В сцене с Ёшио я не увидела взаимности ни с одной из сторон. Юта держит губы плотно сомкнутыми (с Широтой тоже), Ёшио плавно его отталкивает. С Ю же,
мало того, что с этими целовательными губами вообще приличного поцелуя выйти не может, поцелуй был взаимным со стороны Тода, и от того, что он потом отворачивается, Рудольфу еще хуже. Этот взгляд, протянутая рука, остающаяся висеть в воздухе (я не зря запечатлела этот момент на картине) выдают его потерянность. И вы видели как Широтин Тод проводит по губам, будто пытаясь оставить этот поцелуй у себя в памяти, и с какой злостью он потом отталкивает у надгробия Элизабет?Но я что-то совсем не о том(:
-
-
27.03.2017 в 20:21Нет-нет, вы как раз о том! Собственно, за издевку, за строгость, за насильно привитое желание жить, за решительность мы Широту и любим, а Ёшио в этом смысле очень близок к Такаразуке, так же нежно мной любимой, близок к оригиналу, близок к тому определению Тода, который стремится именно к Элизабет, а не к Рудольфу. Но в сравнении все плюсы кадждого, разумеется, выделяются ещё сильнее. И да, после поцелуя с Ёшио они оба стоят в оцепенении, и Ёшио словно прощает Рудольфа за глупость своим движением руки, а Широта видит и в этом стимул, и это берет в оборот, чтобы сильнее вдохнуть в Рудольфа жизнь. Поэтому только версия с Широтой/Фурукавой дала мне лично толчок к написанию того, что много лет лежало в голове.
-
-
28.03.2017 в 03:43Широта - то есть, его Der Tod - полный психопат, по которому можно писать медицинские учебники. Я не вижу в нем любви. Сначала он оставляет понравившуюся девушку и, вроде бы, сделал все правильно (живи, мол, дорогая, жизни радуйся)... но вот оставить ее так, чтобы она, действительно, эту жизнь прожила спокойно и счастливо у него ни разу не получается. Она для него с самого начала жертва. Он же точно знает, что когда-нибудь она все равно придет к нему, рано или поздно, значения не имеет, но единственное, в чем можно быть абсолютно точно уверенным в этой жизни - что все мы когда-нибудь там будем. И она тоже. Остается только спокойно сесть и подождать. В конце-концов, что такое для Смерти - несколько десятилетий человеческой жизни перед вечностью?
И вот тут-то Широта... то есть, Der Tod и начинает творить что-то совершенно непонятное. Представьте себе своего бывшего/бывшую, который/-ая когда-то забил/-а на вас, пусть и с самыми благородными намерениями (я в такие не верю, но вдруг кому-то и впрямь попадались), который вдруг ломится на вашу свадьбу. Еще и с истеричным хохотом. Причем не в тот момент, когда священник спрашивает: "А есть ли у кого информация, почему эти двое не могут сочетаться браком? Не? Ну, значит и молчите всю оставшуюся жизнь в тряпочку", - а после. Че ты ржешь-то,
морда кладбищенская, раз сам все видел? И где вообще шлялся все эти несколько лет, до самой свадьбы? Ну, явно ж сидел и откуда-то наблюдал, раз подоспел так вовремя. И списать на то, что просто чуть-чуть припоздал, не получится, тк сам на той церемонии был распорядителем.И каждый раз потом, когда он приходит к ней, он предлагает ей не помощь
упокоения в объятиях, а подавление. Собой. Ему важно обладание, доведение ее до такого состояния, когда бы она даже вздохнуть под ним не могла, не то, что пикнуть.Очень важная для понимания этого сцена смерти маленькой Софи. Пересмотрите ее внимательно. С какой улыбкой Der Tod кланяется, как при этом прогибает спину, очищая путь на ступеньки еще ничего не подозревающей Элизабет. Он-то, в отличии от нее, уже точно знает, что будет внизу. И только поэтому не дает второй раз выстрелить местному террористу. Мол, живи, дорогая, пару шагов по лестнице - и там тебя ждет нечто пострашнее, чем все пули в мире.
Представьте на минуту, что
человекнекто, убивший вашего ребенка и знающий об этом, потом говорит, что все-таки вас любит. Пусть у него при этом дрожат голос и руки. Вы ему поверите?..Вот и Элизабет дальше просто не верит. Если раньше она его боялась просто как фантом, то теперь уже совершенно открыто. И с такой же открытой неприязнью. Во время чествования она поглядывает на него, как на вполне реальную опасность, причем физическую. И когда он все-таки заставляет ее заговорить с ним (тем же отвратительным приемом. что и во время свадьбы), включает самую лучшую женскую защиту - игнор. Она не пытается взаимодействовать с ним, она старается держаться от него как можно дальше. Посмотрите, как замирают у Ханафусы глаза, как напрягаются черты лица, когда она понимает, что разговор все-таки неизбежен. Что он еще может сказать ей, кроме гадостей?
А он и говорит их. По-прежнему давит, нависая. У женщины - наконец-то! - первый раз за много лет радость, приключилась радость, что-то получилось, она победила. А он, вместо того, чтобы порадоваться вместе с ней, как поступил бы любящий человек, говорит, что мир ничтожен и, вообще, все пыль и тлен, и он тут хозяин. Да как будто она сама не в курсе.
Довольно подлый прием - начать доказывать, что все достижения ничего не стоят. Мужчине, который и вправду уверен в себе ("радуйся, дорогая, наслаждайся, все равно рано или поздно... ну, ты понимаешь и мы оба это точно знаем"), каким, по идее, должен быть обладающий такой властью и бессмертием в придачу, эдакие заявления просто не нужны. Да, здесь все выглядит красиво, потому что Широта и сам красивый парень, и голос у него с хрипотцой, да и гримеры хорошо постарались. Но перенесите такую манеру поведения в реальность, представьте соседа, коллегу, родственника, обламывающего ваш самый большой триумф вышеозначенным текстом и станет понятно, что ни хрена этот человек вас не любит, и самое безобидное, что в нем есть к вам - зависть.
Потому и прицеливается в маленького Рудольфа. Еще одна обалденная сцена - там, где Der Tod тянет к ребенку руки, а малыш уходит из-под них, просто потому, что тот всего-то не успел дотянуться. Der Tod не отпускает его. Он его оставляет "на сладкое". Потому и разговаривает, а потом берет на мушку. Он сразу забирает пистолет, только для того, чтобы или пристрелить сейчас, или вручить его потом. Лет через двадцать с гаком.
(Кстати, все же обратили внимание, что в сцене упокоения Софии Баварской Der Tod не присутствует? Вот везде он лезет, где только можно: в сад, на свадьбу, в темную комнату к ребенку... а как явиться лично к главному виновнику искалеченной семейной жизни любимого человека - так это на фиг нужно, пусть ангелы сами справляются. Не достойна такой чести, пфф.)
И, да, возможно, где-то здесь - на Рудольфе - у этого вечного психопата что-то переклинило. И он и правда искренне пытался помочь. А может просто развлекался. Но тоже со своими заскоками. Ведь недаром же он все эти годы хранил этот самый пистолет, из которого когда-то застрелили несчастную кошку.
То, что он впивается в Рудольфа, отвечая ему взаимностью - а там и верно заметили, нормальный такой поцелуй (все же в курсе, что классический французский должен быть очень коротким, да?) - это всего лишь закрепление его победы.
Проводя по губам рукой он не пытается сохранить поцелуй. Он пытается его стереть как можно скорее.
И, да, возможно, здесь в какой-то момент стало стыдно. (Если Смерть вообще способна испытывать стыд.) Но из-за плиты он возникает уже снова победителем. И сидит, отвернувшись, играя в тот самый игнор - только уже по-своему - которым когда-то потчевала его в Les Dandse... Элизабет. И, да, он отталкивает ее сразу, даже не попытавшись сделать вид, что хотя бы хотел поцеловать, потому что в смерти Рудольфа он обвиняет только ее. Себя - нет. Своей вины он в произошедшем не видит.
После чего он так спокойно, методично и окончательно разрушает жизнь вокруг этой самой любимой женщины, не трогая ее саму. Украдкой посмеиваясь над мечущимся между превращающимся в трупы родственниками мужем. И плевать, что тот ему уже лет тридцать даже близко не соперник. Додавить, дожать, изничтожить - до самого конца. И плевать, что человек уже и так раздавлен. Жив? - значит, есть еще, куда наступить. (И, да, здесь как раз очень правильными оказались эти самые белые сапоги со шнуровкой и черепом-пряжкой.)
И плевать, что пока муж мечется, сама женщина уже просто идет. Не обращая внимание ни на что вокруг, потому что понимает - бесполезно.
У Der Tod`а Широты совершенно сумасшедшие глаза, когда он зовет Лукени. Я несколько раз пересматривала в режиме "стоп", как он смотрит на этот напильник. То, как он спорит с Франц-Иосифом, похоже на перебранку двух сорвавшихся с цепи собак, одна из которых явно крупней и тяжеловесней. Но маленькая все-таки побеждает. Потому что доводит своего противника до того, что он все-таки срывается и достает этот напильник. И бросается им, но не в нее, а туда, где больней. В руки спятившего рецидивиста. "Ты, блять, зараза, увел ее у меня, вот теперь и мучайся. Пусть это будет на твоей совести, что все сложилось так, как есть". А маэстро Tod тут не при чем. Он уже забыл обо всем. Что мог не играть в великодушие в самом начале истории, мог остановить свадьбу, мог не унижать во время коронации. Что это, вообще-то, он приложил руку к ее детям, причем обоим. Да, они всего лишь люди, со своими слабостями и пороками, они не всегда видят целиком картину миру, такова их человеческая природа, им не дано. А он - Бог. То есть, я хотела написать, Смерть.
Когда "Элизабет" видит его в последний раз у нее в глазах - причем, что у Ханафусы, что у Рано, - в глазах скользит совершенно истеричная радость. Вот, сейчас, еще шаг и это все закончится. В отличии от него она это знает. Потому что она измотана и опустошена. Не только самой жизнью, которую сделала такой, как пожелала сама. Это он довел ее.
Можно сказать: своего добился.
И именно поэтому от нее не остается ничего. Как вряд ли останется от любого человека, попавшего в подобные отношения в обычном мире. Он ее просто уничтожил.
(Так, меня сильно занесло, текст не помещается; поэтому сейчас спать, а про то, что с моей точки зрения получилось у Yoshio и как это конкретно выразилось в спектакле, тогда уже отдельным комментарием и завтра.)
-
-
28.03.2017 в 10:31-
-
28.03.2017 в 14:33в защиту моего любимого Дер Тода.
Почему-то живо представилось, как обсуждаемый Der Tod, не отрываясь от чистки ногтей тем самым напильником приподнимает бровь и так, с ехидцей, между рабочими приказами ангелам грохнуть где-то очередную тысячу живых душ: "...да-да, прямо-таки видно, как я тебе не нравлюсь. Расскажи еще кому-нибудь, м?.."
И волосы змеями движутся по широким плечам.(с)недословно, но все поняли откудаРазница между жестокостью Mark Seiber и Широты прежде всего в том, что Марк и впрямь - стихия. А у Широты под всем этим светятся именно человеческие чувства и - следствием - реакции. В данной версии это, кстати, логично, ведь недаром же его в кои-то веки Аидом обозвали. А греческий Аид (как и вообще весь античный пантеон... да и другие, к примеру, отчасти, тот же скандинавский) нес в себе черты самых обычных людей. Боги любили, ревновали, радовались, раздражались, злились... Они легко поддавались самым обычным эмоциям, которые были их неотъемлемой частью. Кроме того, что ни были очень страшны по самому праву воплощения древних начал, ничто человеческое им не было чуждо.
Если совсем уйти во флуд, то готова с ходу навскидку накидать десяток антично-божественных ситуаций, где эти божества вели себя совсем не по божественному. Аид, кстати, в том числе. И девушек он тоже неоднократно воровал, так что плавал и знает.А ведь история гласит, что она была влюблена в Смерть, а Тод ответил ей взаимностью.
Это история. А если идти по тексту, то:
Weiß nicht, wie geschehn kann, was es gar nicht gibt –
Doch es stimmt: Ich habe sie geliebt.
Так что тут все-таки спорный вопрос, кого ж первого припекло и насколько. Попробую найти дословно японский печатный текст (чтоб перед глазами), но там, насколько помнится, петрушка та же.
Я, лично, не увидела здесь любовь Элизабет,
А потому что ее нет. Видимо, изначально был какой-то романтический детский интерес: - Ой, диснеевский принц! - Ой...ййй... малолетка.%( Он мог бы перерасти в любовь, но... в общем, сложно любить того, кто планомерно занимается твоим уничтожением так, что ты очень быстро это понимаешь. Причем делает это - и тут Вы абсолютно правы -
Смерть... любопытен, он с интересом и жадностью наблюдает за развитием событий и действиями
- вот именно так. для него понятие смерть - такое же бытие.
И все-таки не в этом конкретном случае. Когда - бытие и сам процесс не доставляет удовольствия - так не улыбаются.
UD Про Франца-Иосифа специально не стала писать, потому что это в моем понимании ключевой момент именно в отыгрыше с Yoshio, будет ниже.
-
-
16.04.2017 в 23:49-
-
17.04.2017 в 06:37-
-
17.04.2017 в 22:37-
-
18.04.2017 в 06:29-
-
18.04.2017 в 12:28А шо, можно было только рубашки?!!
-
-
18.04.2017 в 12:47Людей покупать нельзя, а жаль
-
-
18.04.2017 в 21:49-
-
20.05.2017 в 22:12-
-
21.05.2017 в 01:18PS А мы не "якобы", я сразу сказала, что женат, просто где видела потеряла. (Дай Бог здоровья этой святой женщине, чтоб дарила ему счастье за нас всех, а он нас своей работой радовал.)