Во мне спорили два голоса: один хотел быть правильным и храбрым, а второй велел правильному заткнуться.
Я снова с куцей шапкой (потому что РПС пишу на редкость одинаково) и предисловием.
Смерть моя, объявляю этот фик заслуженно вашим. Потому что именно на ваших гениальныхбреднях предположениях он и был основан. Теперь настал час расплаты.
Название: Особенности благоустройства подведомственных территорий в некоторых организациях культурной направленности.
Автор: Shax
Персонажи: Широта Ю, Фурукава Юта, уже знакомая вам маленькая девочка-гример. У нее не будет имени, смиритесь.
Примечание: А вообще, я нагло поиздевался над Широтой, который на самом деле очень хорошо знает английский, и даже ездил по какой-то программе в США. Чего не сделаешь ради искусства. *сокрушенно вздыхает*
Читать– За твои гениальные идеи тебя кто-нибудь когда-нибудь придушит. Возможно, это буду я, – пророчески пообещал Фурукава, пытаясь повесить на крючок для одежды свои штаны. Поверх кардигана, рубашки, шарфа, ремня и еще черт знает какого шмотья. Штаны, естественно, на такой куче не держались и падали на пол, стоило только их отпустить и сделать шаг назад. – Это ж додуматься надо – выпросить одну гримерку на двоих.
– А режиссеру понра-а-авилось. Экономия!
– Теперь я знаю, как тебя утвердили на эту роль. Экономист херов.
От Широты его отделяла только тоненькая шторка, висящая прямо посередине гримерки. Чисто символическая шторка – короткая, да еще и до не конца задернутая, висящая тут явно лишь для создания видимости приличия. Собственно, она, да второй стул, были единственным, что отличало эту гримерку от обычных индивидуальных гримерок, рассчитанных на одного человека. Двоим же катастрофически не хватало зеркал, ящиков, крючков для одежды и самое главное – места. А тут еще шторка эта, путается, в морду лезет...
Впрочем, Широта был безмерно доволен собой в целом и своей гениальной идеей в частности: за пару дней до начала репетиций подойти к главному режиссеру и заявить, что они, скромные артисты, люди не гордые, хоромы им ни к чему, поэтому лично он готов потесниться и разделить собственную малую гримерку с кем-нибудь еще. Под «кем-нибудь еще» подразумевался Фурукава, со слов рассказчика прямо-таки горевший пламенным желанием предаться аскетизму во благо родного театра. Режиссер умилился и разрешил. Новоявленный аскет очень удивился. Сначала. Потом охуел. Потом очень доходчиво объяснил, что охуел тут Широта. Но было поздно – в и без того не слишком просторную комнатушку повесили целомудренную шторку (невзирая на протесты в духе: «Ну что мы, барышни, чтоб друг друга стесняться?»), заботливо принесли второй стул и еще раз дружно пустили слезу умиления. Широта сиял, как новенький медяк. Фурукава улыбался во все тридцать два и очень старательно пытался отдавить ему ногу. Все были счастливы.
Штаны упали на пол в четвертый раз, печально звякнув пуговицей.
– А вот нефиг так укутываться, – поучительно изрек Широта, восседавший на своем стуле в шортах и майке. Переодеваться для репетиций он еще даже не начинал. – Июнь на дворе.
– Там дождь, мне холодно.
Ю только фыркнул, пожал плечами и, красноречиво шмыгнув носом, потянулся за дымящейся кружкой, в которую за минуту до этого насыпал средство от простуды. Старательно игнорируя театральный тяжкий вздох и звук удара ладонью о лоб. Целых две минуты игнорировал, пока его черепную коробку не посетила очередная мысль. С ее стороны это, конечно, было большой ошибкой, но ничего не попишешь.
– А сколько времени?
– Двенадцать почти, – Фурукава выдал на автомате, придирчиво осматривая в зеркало собственные треники. И тут же насторожился, почуяв неладное. Слишком уж невинным был вопрос. – А что?
Широта замялся.
Неладным запахло сильнее, хоть топор вешай.
Широта попытался сделать вид, что ничего не слышал, ничего не знает, и вообще – его тут нет. Так, галлюцинация. Почти осязаемый тяжелый взгляд в затылок дал понять, что спалился он по всем фронтам.
– Ну... Я... Того...
– Это я давно знаю. Признавайся, что задумал?
– Ну... Я менеджера уговорил... Для удобства... Сюда диван привезут... Утром заказали...
Фурукава медленно осел на пол, скрестил ноги по-турецки и воззрился на него снизу вверх непривычно жалобными круглыми глазищами.
– Скажи, что я ослышался, пожалуйста, – от тихого просящего голоса Широта едва до потолка не подпрыгнул и испытал острое желание немедленно выскочить в окно. – Или, может, сразу санитаров вызовем, м?
– Тьфу на тебя, – Ю надулся и демонстративно развернулся спиной. Благо, кресло и не такие манипуляции позволяло.
– Вы с менеджером на пару обкурились, что ли? – О, а вот и привычные интонации. – Ты его куда ставить собрался? И вообще, нахрена тебе диван? Хотя нет, этого я знать не хочу...
– Да это не важно, – беззаботно отмахнулся Широта, догадываясь, что его, кажется, на этот раз бить не будут. – Но я доставку на одиннадцать заказывал!
– Адрес не перепутал?
– Обижаешь!
– Я знаю тебя четвертый год. Адрес, спрашиваю, не перепутал?
Что-то бубня себе под нос, Ю полез за телефоном, внимательно изучая скрин с заказом. Нахмурился, шевеля губами, будто пытался вспомнить доказательство теоремы по геометрии.
– Правильный тут адрес! Вот, и время написано: одиннадцать часов.
Нервы не выдержали. Фурукава бесцеремонно оперся локтем о его загривок и перевесился через плечо, внимательно рассматривая цифры на экране.
– Одиннадцать пэ-эм?.. Радость моя, скажи-ка, что у тебя в школе по английскому языку было?
– Цэ*. Да что ты лыбишься? (*Прим. автора: «С» – по-нашенски это будет тройбан)
– Заметно, – а вот и долгожданный подзатыльник. – С ума я с тобой сойду. Если сейчас немедленно не сбегу на перекур.
Широта поморщился, будто только что зажевал хинин недозрелым лимоном.
– Опять? После этих перекуров от тебя так воняет, что я к тебе даже приближаться не хочу.
Фурукава замер на пороге, всерьез загрузившись. Даже наморщил нос и поднес палец к губам, обдумывая услышанное.
– А я как раз собирался бросать курить. Теперь точно не буду.
И проворно выскочил в коридор, уворачиваясь от пущенного ему вслед ботинка.
Тот же день, почти 12 часов спустя.
По ночам жизнь замирает даже в театре. В огромном пустом помещении сейчас не осталось ни единой живой души – только охранник, одиноко сидящий в своей каморке за рюмочкой «чая» и кроссвордом. Мерцающие синеватым светом мониторы с камер видеонаблюдения им благополучно игнорировались. Помилуйте, ну что необычного может произойти в таком месте в такое время? Полтергейст заведется?
Один из мониторов моргнул. Всего на секунду, но мельтешение на периферии зрения заставило охранника оторваться от газеты и покоситься на размытую картинку. Звук с камер не передавался, а совершенно пустой коридор на первом этаже не вызывал никаких подозрений.
Опять мигание. По монитору проскочило несколько помех, будто где-то рядом включили радиооборудование.
Охранник заерзал и, кажется, пожалел, что в начале смены смотрел фоном какой-то ужастик про психиатрическую клинику. То есть, театр ему в дневное время и так напоминал приют для душевнобольных, а сейчас – еще и заброшенный приют. С мигающими лампочками, юными девами в длинных белых платьях и леденящими кровь скрежетами.
К слову о девах. Не совсем в платьях, не совсем юных и совсем не девах.
В коридоре наконец показались возможные виновники творящегося с камерой беспредела. Что двое взрослых мужиков в спортивных костюмах забыли в одиннадцать вечера в пустом театре – было неочевидно. Но явно ничего хорошего.
Охранник оперативно накапал в рюмку валерьянки, для храбрости. Еще раз покосился на монитор. Неизвестные приближались прямиком к нему. В голове круговертью замелькали мысли о том, что полагается делать в таких ситуациях. Нажать тревожную кнопочку? Бесстрашно ринуться им навстречу? Отсидеться в каморке и посмотреть, что дальше будет? Последний вариант был необъяснимо притягателен, первые два соответствовали должностным инструкциям.
В запертую входную дверь снаружи позвонили. Странная парочка на мониторе, видимо, тоже услышав звонок, заторопилась.
Охранник позеленел. Побледнел. И очень медленно, дрожащим указательным пальцем ткнул кнопочку громкой связи.
– Доставка мебели! – бодро сообщил на другом конце провода звонкий жизнерадостный голос, а камера над входом показала улыбающееся до ушей лицо парнишки-студента.
Инфаркт, инсульт и шизоидное расстройство личности были не за горами. В голове уже рисовалась яркая картинка, как даже в палате с мягкими стенами он будет просыпаться от собственного крика, предрекающего появление курьера из мебельного магазина.
– Это к нам! – еще более жизнерадостный (хотя куда ж, казалось бы) вопль, быстрые шаги, срывающиеся на бег, – и из злополучного коридора вырулило Нечто.
Взъерошенное, помятое и с безумными глазами (кажется, камера наблюдения ему безбожно польстила – там оно выглядел более благопристойно), Нечто пронеслось мимо и по-хозяйски отперло дверь, впуская курьера.
Только тут охранник начал смутно припоминать, как еще днем к нему по-дошел кто-то из местных и, на сто раз извинившись, попросил разрешения остаться в театре допоздна, потому что он дурак, и ночью ему должны привезти кое-что нужное. Естественно, этот разговор вылетел из головы еще быстрее, чем влетел, и сейчас приходилось лихорадочно соображать, что это не ограбление и не инопланетное вторжение. Более того – в растрепанном Нечто угадывалось что-то знакомое. То есть, весь обширный актерский состав по именам запомнить было, конечно, нереально, но высокий рост, европеоидные черты лица и добрые глаза, не предвещающие ничего хорошего, определенно делали их обладателя личностью приметной.
– Еще раз приношу свои извинения за доставленные неудобства.
О, а вот и второй, про которого в суматохе совсем забыли. Смущенно улыбался и отчаянно кланялся в окошко, всеми силами изображая глубочайшее раскаяние в своей рассеянности, из-за которой честного человека пришлось потревожить в такое время и оторвать от работы. Охранник проникся. И только с недоумением наблюдал, как трое мужчин втаскивают в холл нечто большое, несуразное и явно совершенно бесполезное.
– Я устал, я не могу больше!
– Заткнись и тащи.
– Я актер, а не грузчик!
– Представляешь, я тоже.
Крыть было нечем. Широта обиженно умолк и попытался перехватить диван поудобнее. Округлый кожаный подлокотник ожидаемо выскользнул из пальцев, и произведение мебельного искусства грохнулось на пол. Фурукава взвизгнул и отскочил назад, споткнулся, чуть не упал, продемонстрировав какой-то дикий акробатический трюк.
Естественно, Ю заржал. Естественно, за это ему достался злобный испепеляющий взгляд. И наверняка бы еще пинок, но мешал диван.
– Тащи, блин.
Если вы думаете, что такой фразой можно заставить Широту мгновенно успокоиться и проникнуться серьезностью момента (что может быть серьезнее, чем среди ночи нести диван по пустому театру?), то... Нет, не можете вы так думать. Это слишком безрассудно.
Настроение у него неумолимо ползло вверх. Физиономия приобретала необычайно благодушное и счастливое выражение. Того и гляди, отмочит какую-нибудь очередную гадость.
Как оказалось, и отмачивать ничего не пришлось. Потому что хрен бы с ним со временем доставки, но не обратить внимание на габариты – это надо постараться. А Ю всегда был человеком старательным.
В гримерку-то диван кое-как протиснули. А дальше он встал. Натурально. Потому что огромный кожаный диван предназначен для того, чтобы украшать собой кабинет какого-нибудь Большого Начальника. Стоять пафосно в уголке, ловя на себе восхищенные взгляды. Сидеть, а тем более лежать на нем, конечно, не полагается. И места под это конструкция не предусматривала от слова «вообще»: массивные и совершенно неудобные подлокотники и спинка занимали большую часть объема, а сидение было узким, коротким, покатым и вдобавок скользким из-за чрезмерно наполированного покрытия.
Критически осмотрев нелепую конструкцию, занявшую добрую треть и без того тесной гримерки, Фурукава боком по стеночке протиснулся на свою половину. Молча. И это молчание было настолько красноречивым, что Широта в полной мере ощутил на себе всю прелесть ментальных пиздюлей.
– Мне вот даже интересно, – нет, одного красноречивого молчания тут было недостаточно. – Как ты ухитрился раскрутить менеджера на эту хрень? Сказал, что у тебя артрит, ревматизм, радикулит, и тебе необходимо отлеживать свои престарелые кости на офисном диване?
– Нет… У тебя…
– Когда-нибудь я тебя точно удавлю.
Широта пожал плечами. Такая угроза повторялась как минимум два-три раза на дню, только периодически менялись упоминаемые способы умерщвления/нанесения тяжких телесных/лишения способности к размножению. Так сказать, разминка мозга для практикующих садистов.
А тем временем Фурукава, демонстративно зевнув, вытянулся на диване. Естественно, полностью он не вместился: затылок упирался в один подлокотник, ноги свешивались с другого. Но вот места больше не осталось.
– Я спать, – объявил он и, поймав на себе недоумевающий взгляд, сварливо пояснил: – Да, прямо здесь. Полночь почти! Пока домой доберусь – уже обратно надо будет ехать. А ты вали, видеть тебя уже не могу. Между прочим, я тебя сегодня перед охраной прикрывал. Так что прояви благодарность и сдрисни с глаз моих.
Широта хихикнул, вспоминая, как сегодня весь день ходил за ним по пятам, стеная, что ему стремно идти к охраннику и договариваться насчет курьера. После двадцатого протяжного, с нотками истерики, «Ну Фуру-чааан» нервы сдали, и Фурукава с воплем: «Я все сделаю, только заткнись!» побежал брать вину на себя.
Оставалась одна проблема. Диван. Вернее, место на диване. Еще вернее – отсутствие этого места для себя любимого. Поэтому Ю, недолго думая, схватил мешающие ноги за щиколотки и закинул их на спинку, тут же заняв освободившийся кусочек. Ноги так просто не сдавались и вскорости сползли ему на плечо, а одна пятка и вовсе ткнулась в ухо. Сидеть становилось неудобно. Но он мужественно терпел.
– Издеваешься?
– Спать хочу. А ты сиди, сиди, мне так удобно.
– Скотина.
Фурукава польщенно улыбнулся и, с довольной физиономией мартовского кота, предельно аккуратно, но все же ощутимо двинул Широту ногой в бок.
– Весь день об этом мечтал.
Еще примерно двенадцать часов спустя, разгар рабочего дня.
– Широта-сан, Фурукава-сан! – за неимением в гримерке двери, – только плотная тяжелая занавеска, – девочка постучала в стену и покашляла. Еще и шторку подергала, так, что зазвенели металлические кольца.
Это ее еще Хиросе Юске надоумил. С заговорщицким видом сообщивший, что если она хочет зайти к этим двоим – нужно создавать как можно больше шума. А то они, дескать, на ухо туговаты. К тому, что обладатели таких голосов и музыкального слуха могут не услышать стук в стену, она относилась скептически. Но не в свое дело не лезла.
– К вам можно?
Ответа прозвучало два. Одновременно. Хриплое недовольное: «Нельзя!» и перекрывающий его звонкий вопль: «Можно!» Поскольку соглашение не было достигнуто, на секунду повисло молчание, только на фоне слышалась какая-то возня. А потом – недовольное шипение: «Можно, я сказал!», тихое оханье и грохот падающего на пол тела. Судя по всему – достаточно тяжелого тела.
Девочка в прошлой жизни определенно была философом. По крайней мере, к такому своеобразному шуму она отнеслась скептически, догадок строить не стала, а только предупреждающе сообщила:
– Я захожу, – и отодвинула шторку.
Вид у обоих был самый ни на есть равнодушный. Будто они тут бесцельно шатались из угла в угол, и только с ее появлением их жизнь обрела смысл. Фурукава, выглядевший несколько помятым, сидел на диване, демонстративно стряхивая с плеча несуществующие пылинки и поправляя торчащие во все стороны лохмы. Широта обиженно поджимал губы и потирал правый бок, но молчал, как ни удивительно.
– Я напомнить: Широта-сан, вам через двадцать минут нужно в хореографический зал спуститься, репетиция начнется. Вы не забыли?
Судя по округлившимся глазам – забыл. Причем не только про репетицию, но и про сам факт того, что находится сейчас на работе. Чертыхаясь, рванулся к выходу, врезался в угол дивана, взвыл, перепрыгнул через подлокотник и наконец вылетел из гримерки – только занавеска за ним взметнулась.
Девочка растерянно моргнула. Фурукава невозмутимо пожал плечами, зевнул и с видимым удовольствием растянулся во весь диван.
– А я говорил, что не успеем, – пояснил он.
Кажется, она поняла, о чем речь.
Смерть моя, объявляю этот фик заслуженно вашим. Потому что именно на ваших гениальных
Название: Особенности благоустройства подведомственных территорий в некоторых организациях культурной направленности.
Автор: Shax
Персонажи: Широта Ю, Фурукава Юта, уже знакомая вам маленькая девочка-гример. У нее не будет имени, смиритесь.
Примечание: А вообще, я нагло поиздевался над Широтой, который на самом деле очень хорошо знает английский, и даже ездил по какой-то программе в США. Чего не сделаешь ради искусства. *сокрушенно вздыхает*
Читать– За твои гениальные идеи тебя кто-нибудь когда-нибудь придушит. Возможно, это буду я, – пророчески пообещал Фурукава, пытаясь повесить на крючок для одежды свои штаны. Поверх кардигана, рубашки, шарфа, ремня и еще черт знает какого шмотья. Штаны, естественно, на такой куче не держались и падали на пол, стоило только их отпустить и сделать шаг назад. – Это ж додуматься надо – выпросить одну гримерку на двоих.
– А режиссеру понра-а-авилось. Экономия!
– Теперь я знаю, как тебя утвердили на эту роль. Экономист херов.
От Широты его отделяла только тоненькая шторка, висящая прямо посередине гримерки. Чисто символическая шторка – короткая, да еще и до не конца задернутая, висящая тут явно лишь для создания видимости приличия. Собственно, она, да второй стул, были единственным, что отличало эту гримерку от обычных индивидуальных гримерок, рассчитанных на одного человека. Двоим же катастрофически не хватало зеркал, ящиков, крючков для одежды и самое главное – места. А тут еще шторка эта, путается, в морду лезет...
Впрочем, Широта был безмерно доволен собой в целом и своей гениальной идеей в частности: за пару дней до начала репетиций подойти к главному режиссеру и заявить, что они, скромные артисты, люди не гордые, хоромы им ни к чему, поэтому лично он готов потесниться и разделить собственную малую гримерку с кем-нибудь еще. Под «кем-нибудь еще» подразумевался Фурукава, со слов рассказчика прямо-таки горевший пламенным желанием предаться аскетизму во благо родного театра. Режиссер умилился и разрешил. Новоявленный аскет очень удивился. Сначала. Потом охуел. Потом очень доходчиво объяснил, что охуел тут Широта. Но было поздно – в и без того не слишком просторную комнатушку повесили целомудренную шторку (невзирая на протесты в духе: «Ну что мы, барышни, чтоб друг друга стесняться?»), заботливо принесли второй стул и еще раз дружно пустили слезу умиления. Широта сиял, как новенький медяк. Фурукава улыбался во все тридцать два и очень старательно пытался отдавить ему ногу. Все были счастливы.
Штаны упали на пол в четвертый раз, печально звякнув пуговицей.
– А вот нефиг так укутываться, – поучительно изрек Широта, восседавший на своем стуле в шортах и майке. Переодеваться для репетиций он еще даже не начинал. – Июнь на дворе.
– Там дождь, мне холодно.
Ю только фыркнул, пожал плечами и, красноречиво шмыгнув носом, потянулся за дымящейся кружкой, в которую за минуту до этого насыпал средство от простуды. Старательно игнорируя театральный тяжкий вздох и звук удара ладонью о лоб. Целых две минуты игнорировал, пока его черепную коробку не посетила очередная мысль. С ее стороны это, конечно, было большой ошибкой, но ничего не попишешь.
– А сколько времени?
– Двенадцать почти, – Фурукава выдал на автомате, придирчиво осматривая в зеркало собственные треники. И тут же насторожился, почуяв неладное. Слишком уж невинным был вопрос. – А что?
Широта замялся.
Неладным запахло сильнее, хоть топор вешай.
Широта попытался сделать вид, что ничего не слышал, ничего не знает, и вообще – его тут нет. Так, галлюцинация. Почти осязаемый тяжелый взгляд в затылок дал понять, что спалился он по всем фронтам.
– Ну... Я... Того...
– Это я давно знаю. Признавайся, что задумал?
– Ну... Я менеджера уговорил... Для удобства... Сюда диван привезут... Утром заказали...
Фурукава медленно осел на пол, скрестил ноги по-турецки и воззрился на него снизу вверх непривычно жалобными круглыми глазищами.
– Скажи, что я ослышался, пожалуйста, – от тихого просящего голоса Широта едва до потолка не подпрыгнул и испытал острое желание немедленно выскочить в окно. – Или, может, сразу санитаров вызовем, м?
– Тьфу на тебя, – Ю надулся и демонстративно развернулся спиной. Благо, кресло и не такие манипуляции позволяло.
– Вы с менеджером на пару обкурились, что ли? – О, а вот и привычные интонации. – Ты его куда ставить собрался? И вообще, нахрена тебе диван? Хотя нет, этого я знать не хочу...
– Да это не важно, – беззаботно отмахнулся Широта, догадываясь, что его, кажется, на этот раз бить не будут. – Но я доставку на одиннадцать заказывал!
– Адрес не перепутал?
– Обижаешь!
– Я знаю тебя четвертый год. Адрес, спрашиваю, не перепутал?
Что-то бубня себе под нос, Ю полез за телефоном, внимательно изучая скрин с заказом. Нахмурился, шевеля губами, будто пытался вспомнить доказательство теоремы по геометрии.
– Правильный тут адрес! Вот, и время написано: одиннадцать часов.
Нервы не выдержали. Фурукава бесцеремонно оперся локтем о его загривок и перевесился через плечо, внимательно рассматривая цифры на экране.
– Одиннадцать пэ-эм?.. Радость моя, скажи-ка, что у тебя в школе по английскому языку было?
– Цэ*. Да что ты лыбишься? (*Прим. автора: «С» – по-нашенски это будет тройбан)
– Заметно, – а вот и долгожданный подзатыльник. – С ума я с тобой сойду. Если сейчас немедленно не сбегу на перекур.
Широта поморщился, будто только что зажевал хинин недозрелым лимоном.
– Опять? После этих перекуров от тебя так воняет, что я к тебе даже приближаться не хочу.
Фурукава замер на пороге, всерьез загрузившись. Даже наморщил нос и поднес палец к губам, обдумывая услышанное.
– А я как раз собирался бросать курить. Теперь точно не буду.
И проворно выскочил в коридор, уворачиваясь от пущенного ему вслед ботинка.
Тот же день, почти 12 часов спустя.
По ночам жизнь замирает даже в театре. В огромном пустом помещении сейчас не осталось ни единой живой души – только охранник, одиноко сидящий в своей каморке за рюмочкой «чая» и кроссвордом. Мерцающие синеватым светом мониторы с камер видеонаблюдения им благополучно игнорировались. Помилуйте, ну что необычного может произойти в таком месте в такое время? Полтергейст заведется?
Один из мониторов моргнул. Всего на секунду, но мельтешение на периферии зрения заставило охранника оторваться от газеты и покоситься на размытую картинку. Звук с камер не передавался, а совершенно пустой коридор на первом этаже не вызывал никаких подозрений.
Опять мигание. По монитору проскочило несколько помех, будто где-то рядом включили радиооборудование.
Охранник заерзал и, кажется, пожалел, что в начале смены смотрел фоном какой-то ужастик про психиатрическую клинику. То есть, театр ему в дневное время и так напоминал приют для душевнобольных, а сейчас – еще и заброшенный приют. С мигающими лампочками, юными девами в длинных белых платьях и леденящими кровь скрежетами.
К слову о девах. Не совсем в платьях, не совсем юных и совсем не девах.
В коридоре наконец показались возможные виновники творящегося с камерой беспредела. Что двое взрослых мужиков в спортивных костюмах забыли в одиннадцать вечера в пустом театре – было неочевидно. Но явно ничего хорошего.
Охранник оперативно накапал в рюмку валерьянки, для храбрости. Еще раз покосился на монитор. Неизвестные приближались прямиком к нему. В голове круговертью замелькали мысли о том, что полагается делать в таких ситуациях. Нажать тревожную кнопочку? Бесстрашно ринуться им навстречу? Отсидеться в каморке и посмотреть, что дальше будет? Последний вариант был необъяснимо притягателен, первые два соответствовали должностным инструкциям.
В запертую входную дверь снаружи позвонили. Странная парочка на мониторе, видимо, тоже услышав звонок, заторопилась.
Охранник позеленел. Побледнел. И очень медленно, дрожащим указательным пальцем ткнул кнопочку громкой связи.
– Доставка мебели! – бодро сообщил на другом конце провода звонкий жизнерадостный голос, а камера над входом показала улыбающееся до ушей лицо парнишки-студента.
Инфаркт, инсульт и шизоидное расстройство личности были не за горами. В голове уже рисовалась яркая картинка, как даже в палате с мягкими стенами он будет просыпаться от собственного крика, предрекающего появление курьера из мебельного магазина.
– Это к нам! – еще более жизнерадостный (хотя куда ж, казалось бы) вопль, быстрые шаги, срывающиеся на бег, – и из злополучного коридора вырулило Нечто.
Взъерошенное, помятое и с безумными глазами (кажется, камера наблюдения ему безбожно польстила – там оно выглядел более благопристойно), Нечто пронеслось мимо и по-хозяйски отперло дверь, впуская курьера.
Только тут охранник начал смутно припоминать, как еще днем к нему по-дошел кто-то из местных и, на сто раз извинившись, попросил разрешения остаться в театре допоздна, потому что он дурак, и ночью ему должны привезти кое-что нужное. Естественно, этот разговор вылетел из головы еще быстрее, чем влетел, и сейчас приходилось лихорадочно соображать, что это не ограбление и не инопланетное вторжение. Более того – в растрепанном Нечто угадывалось что-то знакомое. То есть, весь обширный актерский состав по именам запомнить было, конечно, нереально, но высокий рост, европеоидные черты лица и добрые глаза, не предвещающие ничего хорошего, определенно делали их обладателя личностью приметной.
– Еще раз приношу свои извинения за доставленные неудобства.
О, а вот и второй, про которого в суматохе совсем забыли. Смущенно улыбался и отчаянно кланялся в окошко, всеми силами изображая глубочайшее раскаяние в своей рассеянности, из-за которой честного человека пришлось потревожить в такое время и оторвать от работы. Охранник проникся. И только с недоумением наблюдал, как трое мужчин втаскивают в холл нечто большое, несуразное и явно совершенно бесполезное.
* * *
– Я устал, я не могу больше!
– Заткнись и тащи.
– Я актер, а не грузчик!
– Представляешь, я тоже.
Крыть было нечем. Широта обиженно умолк и попытался перехватить диван поудобнее. Округлый кожаный подлокотник ожидаемо выскользнул из пальцев, и произведение мебельного искусства грохнулось на пол. Фурукава взвизгнул и отскочил назад, споткнулся, чуть не упал, продемонстрировав какой-то дикий акробатический трюк.
Естественно, Ю заржал. Естественно, за это ему достался злобный испепеляющий взгляд. И наверняка бы еще пинок, но мешал диван.
– Тащи, блин.
Если вы думаете, что такой фразой можно заставить Широту мгновенно успокоиться и проникнуться серьезностью момента (что может быть серьезнее, чем среди ночи нести диван по пустому театру?), то... Нет, не можете вы так думать. Это слишком безрассудно.
Настроение у него неумолимо ползло вверх. Физиономия приобретала необычайно благодушное и счастливое выражение. Того и гляди, отмочит какую-нибудь очередную гадость.
Как оказалось, и отмачивать ничего не пришлось. Потому что хрен бы с ним со временем доставки, но не обратить внимание на габариты – это надо постараться. А Ю всегда был человеком старательным.
В гримерку-то диван кое-как протиснули. А дальше он встал. Натурально. Потому что огромный кожаный диван предназначен для того, чтобы украшать собой кабинет какого-нибудь Большого Начальника. Стоять пафосно в уголке, ловя на себе восхищенные взгляды. Сидеть, а тем более лежать на нем, конечно, не полагается. И места под это конструкция не предусматривала от слова «вообще»: массивные и совершенно неудобные подлокотники и спинка занимали большую часть объема, а сидение было узким, коротким, покатым и вдобавок скользким из-за чрезмерно наполированного покрытия.
Критически осмотрев нелепую конструкцию, занявшую добрую треть и без того тесной гримерки, Фурукава боком по стеночке протиснулся на свою половину. Молча. И это молчание было настолько красноречивым, что Широта в полной мере ощутил на себе всю прелесть ментальных пиздюлей.
– Мне вот даже интересно, – нет, одного красноречивого молчания тут было недостаточно. – Как ты ухитрился раскрутить менеджера на эту хрень? Сказал, что у тебя артрит, ревматизм, радикулит, и тебе необходимо отлеживать свои престарелые кости на офисном диване?
– Нет… У тебя…
– Когда-нибудь я тебя точно удавлю.
Широта пожал плечами. Такая угроза повторялась как минимум два-три раза на дню, только периодически менялись упоминаемые способы умерщвления/нанесения тяжких телесных/лишения способности к размножению. Так сказать, разминка мозга для практикующих садистов.
А тем временем Фурукава, демонстративно зевнув, вытянулся на диване. Естественно, полностью он не вместился: затылок упирался в один подлокотник, ноги свешивались с другого. Но вот места больше не осталось.
– Я спать, – объявил он и, поймав на себе недоумевающий взгляд, сварливо пояснил: – Да, прямо здесь. Полночь почти! Пока домой доберусь – уже обратно надо будет ехать. А ты вали, видеть тебя уже не могу. Между прочим, я тебя сегодня перед охраной прикрывал. Так что прояви благодарность и сдрисни с глаз моих.
Широта хихикнул, вспоминая, как сегодня весь день ходил за ним по пятам, стеная, что ему стремно идти к охраннику и договариваться насчет курьера. После двадцатого протяжного, с нотками истерики, «Ну Фуру-чааан» нервы сдали, и Фурукава с воплем: «Я все сделаю, только заткнись!» побежал брать вину на себя.
Оставалась одна проблема. Диван. Вернее, место на диване. Еще вернее – отсутствие этого места для себя любимого. Поэтому Ю, недолго думая, схватил мешающие ноги за щиколотки и закинул их на спинку, тут же заняв освободившийся кусочек. Ноги так просто не сдавались и вскорости сползли ему на плечо, а одна пятка и вовсе ткнулась в ухо. Сидеть становилось неудобно. Но он мужественно терпел.
– Издеваешься?
– Спать хочу. А ты сиди, сиди, мне так удобно.
– Скотина.
Фурукава польщенно улыбнулся и, с довольной физиономией мартовского кота, предельно аккуратно, но все же ощутимо двинул Широту ногой в бок.
– Весь день об этом мечтал.
Еще примерно двенадцать часов спустя, разгар рабочего дня.
– Широта-сан, Фурукава-сан! – за неимением в гримерке двери, – только плотная тяжелая занавеска, – девочка постучала в стену и покашляла. Еще и шторку подергала, так, что зазвенели металлические кольца.
Это ее еще Хиросе Юске надоумил. С заговорщицким видом сообщивший, что если она хочет зайти к этим двоим – нужно создавать как можно больше шума. А то они, дескать, на ухо туговаты. К тому, что обладатели таких голосов и музыкального слуха могут не услышать стук в стену, она относилась скептически. Но не в свое дело не лезла.
– К вам можно?
Ответа прозвучало два. Одновременно. Хриплое недовольное: «Нельзя!» и перекрывающий его звонкий вопль: «Можно!» Поскольку соглашение не было достигнуто, на секунду повисло молчание, только на фоне слышалась какая-то возня. А потом – недовольное шипение: «Можно, я сказал!», тихое оханье и грохот падающего на пол тела. Судя по всему – достаточно тяжелого тела.
Девочка в прошлой жизни определенно была философом. По крайней мере, к такому своеобразному шуму она отнеслась скептически, догадок строить не стала, а только предупреждающе сообщила:
– Я захожу, – и отодвинула шторку.
Вид у обоих был самый ни на есть равнодушный. Будто они тут бесцельно шатались из угла в угол, и только с ее появлением их жизнь обрела смысл. Фурукава, выглядевший несколько помятым, сидел на диване, демонстративно стряхивая с плеча несуществующие пылинки и поправляя торчащие во все стороны лохмы. Широта обиженно поджимал губы и потирал правый бок, но молчал, как ни удивительно.
– Я напомнить: Широта-сан, вам через двадцать минут нужно в хореографический зал спуститься, репетиция начнется. Вы не забыли?
Судя по округлившимся глазам – забыл. Причем не только про репетицию, но и про сам факт того, что находится сейчас на работе. Чертыхаясь, рванулся к выходу, врезался в угол дивана, взвыл, перепрыгнул через подлокотник и наконец вылетел из гримерки – только занавеска за ним взметнулась.
Девочка растерянно моргнула. Фурукава невозмутимо пожал плечами, зевнул и с видимым удовольствием растянулся во весь диван.
– А я говорил, что не успеем, – пояснил он.
Кажется, она поняла, о чем речь.
@темы: #RPS, #Furukawa Yuta, #Shirota Yu, #Shirukawa
-
-
13.01.2017 в 12:52Как ни пытался, я прочитал "пытался повеситься"
– Адрес не перепутал?
– Обижаешь!
– Я знаю тебя четвертый год. Адрес, спрашиваю, не перепутал?
Я укатился два раза подряд
– А я как раз собирался бросать курить. Теперь точно не буду.
Аыыыы! История всей моей жизни)
– Я актер, а не грузчик!
– Представляешь, я тоже.
Внезапно
А то они, дескать, на ухо туговаты.
Вот скотина, а
– А я говорил, что не успеем, – пояснил он.
Кажется, она поняла, о чем речь.
Кажется, я тоже понял
Это чудесно, сэр Уильям, ваш стеб - это то, что всегда поднимает мне настроение, сижу и улыбаюсь, как дебил (хотя почему "как?")
Спасибо вам огромнейшее
-
-
13.01.2017 в 16:02После четвертой попытки - поневоле захочется и повесить, и повеситься.
Вот скотина, а
Заботливый, блин. Товарищам помогает.
Кажется, я тоже понял Вы меня в текст вписали, да?
Я случайно! Не планировал вообще, но в этой девочке определенно есть что-то от вас)