Автор: Shax
Фандом: мюзикл «Элизабет», интерпретация театра TOHO, 2016 г.
Размер: макси
Категория: недо-слэш
Жанр: АУ (конец 2050-х), (не)научная фантастика, жалкие попытки в киберпанк.
Рейтинг: R
Краткое содержание: «А машины делали все так безошибочно, что им в конце концов доверили даже поиски цели жизни самих этих существ. Машины совершенно честно выдали ответ: по сути дела, никакой цели жизни у этих существ обнаружить не удалось. Тогда существа принялись истреблять друг друга, потому что никак не могли примириться с бесцельностью собственного существования.
Они сделали еще одно открытие: даже истреблять друг друга они толком не умели. Тогда они и это дело передоверили машинам. И машины покончили с этим делом быстрее, чем вы успеете сказать “Тральфамадор”.» (К. Воннегут, «Сирены Титана»)
Предупреждения: 1. Концепт – сборная солянка идей из самых разных произведений, до которых только дотянулись мои загребущие ручонки, и странной недофилософии в духе жанра. И ОЧЕНЬ много рефлексии.
2. Боль и страдания. Серьезно. Я нежно люблю всех персонажей, как канонных, так и авторских, и именно поэтому у них в жизни творится ебаный распиздец.
3. Часть текста написана как пародия на язык программирования С++. Именно пародия – синтаксис упрощен донельзя, ни на какую достоверность я не претендую.
4. Мистики тут нет. Совсем. Вообще. Это я на всякий случай.
Примечание: А примечаний будет много. Все необходимые сноски будут даны по ходу текста, чтобы не пихать их в шапку.
Посвящение: little.shiver, сэр Начальник, Себастьянчик и просто Смерть моя! Вы не только утянули меня на самое донышко этого замечательного фандома – вы еще и снизу постучали.
А если серьезно – то очень многое в моей голове появилось (и вылилось позже в ворд) после ваших же «Правил игры». Спасибо вам~
Глава 0011
0011
Человек, ухитрившийся назвать бар «Безымянным», да еще и на модном английском языке, определенно заслуживал звание креативщика года. Жаль только, что ни дизайном самой вывески, ни хотя бы тем, чтобы ровно ее повесить, он не озаботился. Вот и красовалась кривоватая надпись «No name», прикрученная толстой проволокой прямо к кирпичной стене над входной дверью. От такого обращения бело-голубые неоновые трубки быстро покрылись вмятинами и царапинами, и теперь периодически моргали с жалобным потрескиванием.
Видок был тот еще.
Человек интеллигентный обошел бы такую вывеску по большой дуге, опасаясь нарваться на неприятности. Человек обеспеченный презрительно бы фыркнул и обозвал «дешевой забегаловкой на отшибе». Восторженный студент, жаждущий приключений на все части тела, непременно полез бы туда в поисках острых ощущений.
Ошибались все трое (хотя студенты все-таки заглядывали часто, надо отдать им должное, – и сами же себе эти острые ощущения и создавали). «Ноунейм» был недорогим и невзрачным, находящимся не в самом благополучном районе, – рядом с силикатным заводом, – но вполне опрятным заведением. Да и внутри тут было вполне... чисто. Никаких застарелых пятен от разлитого алкоголя, никаких мигающих из-за экономии ламп, – никакой романтики, одним словом. Простая и грубоватая, но целая мебель, старенькие текстильные диваны, широкая барная стойка, за которой в шкафчиках поблескивали боками бутылки с содержимым самой разнообразной крепости, а на потолке – вполне современные галогенные лампы со светофильтром, чтобы приглушить яркость. Благодать. Даже пьяные драки тут случались не чаще пары раз в неделю – да и те оперативно пресекались. Сам хозяин и выдрессированный им персонал вообще свято придерживались принципа: «Мы не мешаем вам, вы не мешаете нам». И все были довольны.
Возможно, поэтому Штефан чаще всего назначал встречи именно здесь. А еще потому, что в свое время закорешался с хозяином, и теперь ему регулярно перепадал списанный алкоголь.
Вот за это ему можно было простить даже халатные взаимоотношения со временем. То есть, он обожал поговорку «Точность – вежливость королей», но в конце непременно добавлял: «А я, Руди, человек простой». И с завидной регулярностью опаздывал. Не намного, конечно, – тогда б ему не жить, – но Рудольфа и это нервировало. Большую часть своей сознательной жизни он упрямо создавал вокруг себя образ совершеннейшего распиздяя, но при этом распиздяя на редкость пунктуального. У каждого свои недостатки.
Сегодня Штефан превосходил сам себя. Потому что прошли уже гребаных полчаса. Это много. Это очень много, поскольку Рудольф приперся заранее, подгоняемый посулом: «У меня такое для тебя есть!» И будет очень здорово, если это «такое» не ограничится бутылкой коньяка, переданной ему через официанта. Тонкий намек: буду не скоро, не скучай, напивайся без меня. Вот скотина.
Мозг требовал немедленно употребить коньяк по назначению. Пустой желудок намекал, что ничего хорошего из этого не выйдет. Так и не придя к соглашению с собственным организмом, Рудольф перебрался за столик в углу, искренне надеясь слиться с окружающим интерьером. С самым мрачным видом все-таки налил коньяк в стакан... Зашибись. Почти до краев. В голове зачем-то всплыл стандарт подачи данного напитка – сорок-пятьдесят грамм. А еще: как правильно нужно держать стакан, на какой угол наклонять, когда пьешь и прочие зубодробительные подробности светского этикета, которые в спешке приходилось усваивать перед очередной вылазкой с родителями на какую-нибудь вечеринку с «элитой». Ну да, только об этикете и надо думать, когда сидишь, задрав ногу на ногу, на потертом диванчике в подозрительного вида забегаловке в промзоне.
– Не гипнотизируй стакан, от этого не пьянеют.
В лицо пахнуло непередаваемо омерзительным табаком. С тех пор, как Штефан обосновался в Вене и более менее встал на ноги, он заделался настоящим пижоном: дорогущее пальто, начищенные до зеркального блеска ботинки, тщательно уложенные какой-то хренью волосы, – но при этом от него за версту разило самыми дешевыми сигаретами. Причем чем отвратительнее воняли и чем подозрительнее выглядели «раковые палочки» – тем выше была вероятность обнаружить их в его кармане.
Рудольф поморщился, молча пожал протянутую руку и отсел на другой угол дивана. Штефан улыбался до ушей. Он вообще улыбался почти всегда, мерзавец обаятельный. Высокий, объективно красивый мерзавец, из той загадочной породы людей, кого не испортить даже старомодными щипаными усиками. Они скорее делали его похожим на мафиози из начала прошлого века. Или на наркодилера, что отчасти смахивало на правду.
– Ты уже коньяк хлещешь стаканами, как воду? Признавайся, которая это по счету бутылка?
– Ладно тебе, по его мрачной физиономии видно, что он трезвый, – пропел из-за широченной спины женский голосок.
О. Ада. Ада Рихтер – худющая долговязая девочка с копной коротких черных кудрявых волос и огромными ярко-голубыми глазами. Безумно красивыми. Это импланты. Силиконовая грудь, наращенные ногти (длинные и ярко-красные, от них даже в дрожь бросало), идеально правильной формы точеный нос, губы бантиком... Рудольф даже не взялся бы перечислить точно, что еще в этой женщине было искусственного, хотя большую часть операций оплачивал ей сам. Даже сейчас – то ли по старой памяти, то ли просто из жалости.
Познакомились они опять же через Штефана. Который как-то с чувством выпалил: «Надоела мне твоя кислая рожа. Хочешь, бабу тебе найду?» И ведь нашел! Аду. И где он только откопал это чудо природы? Сотрудничество было взаимовыгодным и не выходящим за рамки товарно-денежного, Штефан лыбился, как заправский сутенер, никто никому не мешал, и все были счастливы. Закончилось все очередной короткой, но бурной ссорой на тему: «Чего ты опять наглоталась, идиотка?». Конечно, потом последовало столь же бурное примирение, но оба негласно сошлись во мнениях, что нахуй так жить. Штефан тогда проявил поразительную деликатность, сморозив что-то про влюбленную парочку – редкостная ахинея. Получил шпилькой в колено от Ады, кулаком в челюсть от Рудольфа, – и с тех пор в их компании эта тема перешла в разряд обыденности.
Ада черной змейкой скользнула на освободившуюся половину дивана и подобрала одну ногу, сворачиваясь в компактный клубок. Штефан приземлился на стул и сразу же потянулся за коньяком, наливая себе.
– Так что там у тебя для меня было? – любопытство быстро взяло верх над раздражением и гаденьким желанием поиграть в молчанку, чтобы отомстить за опоздание.
– Ишь, какой быстрый.
Нет, ну вот мало было этой напомаженной сволочи задержаться на полчаса, он еще и время решил потянуть! Вытащил из-за пазухи примятую стопку каких-то бумажек, разложил их на столе и погрузился в изучение, что-то постоянно перекладывая, пролистывая, сверяя. Ада пожала плечами с видом: «Ну ты что, его не знаешь?» и тоже взялась за коньяк. Мир и идиллия алкоголиков, ничего не скажешь.
Поэтому Рудольф без лишних церемоний забрал со стола первый попавшийся лист и с интересом в него уставился. Судя по всему, это был криво распечатанный кусочек англоязычной статьи, что-то про нейронные сети, кибернетическую модель мозга, «Марк-1»[10]...
– Вот, начни лучше с этого, – не поднимая головы, Штефан отобрал у него листок, но взамен сунул другой.
«Может ли машина мыслить?»[11], Алан Мэтисон Тьюринг. Господи, ну и древность...
– Ты что, думаешь, я этого не читал? – Рудольфу очень сильно захотелось узнать, не издеваются ли над ним. – Да меня еще в институте этой рухлядью пичкали! Сто лет прошло, а весь первый курс только это и изучали, – он даже поежился от воспоминаний и поспешно запил их большим глотком.
Зря. Ой зря... Коньяк бьет в голову не сразу, поэтому за ясность рассудка еще полчаса можно не опасаться, но по глотке сейчас будто прошлись наждачкой, а на языке остался ощутимый привкус горечи. Что за дрянь паленая...
– Эту, как ты выразился, рухлядь писали очень даже умные люди. Так что освежи ее в памяти, ничего с тобой не случится.
– Все я помню... Ты мне лучше скажи, чего это тебя вдруг на такое потянуло? Ты же у нас фармацевт.
– О! – Штефан наконец оторвался от бумаг и с торжествующей улыбкой поднял палец вверх. – Правильный вопрос задаешь. Я, Руди, специалист широкого профиля. И никогда не упущу возможность заняться чем-нибудь новеньким и многообещающим.
– Например, коллекционированием древних статей по кибернетике? Так я тебе из дома могу целый шкаф подшивок пятидесятилетней давности подогнать.
Штефан только отмахнулся.
– Твоя помощь мне тоже пригодится, но сначала введу в курс дела. Так, ты почему до сих пор трезвый?
– А?..
Рудольф вяло изобразил удивление. Кристально трезвым он себя точно не чувствовал, но со стороны, видимо, было виднее.
– Безобразие. Вот, смотри, что мне сегодня отдали.
Что-то звякнуло. Еще одна бутылка? Судя по всему, очередная сомнительная паленка: без этикетки и вообще каких-либо опознавательных знаков, вроде выдавленной в стекле маркировки завода. Только очень светлая янтарная жидкость внутри, у донышка порядком мутноватая. Это было даже красиво: бледный свет от потолочной галогенной лампы проходил через бутылку, преломляясь и рассеиваясь, оставляя на поверхности стола золотистые блики. Рудольф даже немного завис, любуясь этой картиной и явно намереваясь пропустить мимо ушей все то, что ему сейчас собираются сказать.
– Руди, чтоб тебя!
Штефан вырвал у него из рук початый стакан и выплеснул коньяк прямо в кадку с кривым чахоточным растением, воткнутым около столика. Тоже искусственным, конечно.
– Я тебя не узнаю. Опять с семьей повздорил?
У него была потрясающая особенность: делать несколько дел одновременно, без ущерба для какого-либо из них. Например, говорить и при этом наполнять опустевший стакан содержимым новой бутылки. Гипнотизирующие блики с поверхности стола исчезли, поэтому Рудольфу пришлось слушать.
– Мне тут на днях один приятель подкинул материалы про какой-то давнишний проект, связанный с искусственным интеллектом. Не знаю и знать не хочу, каким образом он их раздобыл, но там очень любопытные моменты встречаются. То есть даже на мой взгляд, а ты сам знаешь, что я в этой сфере не очень. А тебе точно стоит прочесть все хорошенько.
– Штефан... Ты опоздал лет на десять. Сейчас интеллектуальные системы на каждом шагу стоят, даже в сортире в этом притоне.
– Да не перебивай ты! То, что сейчас, как ты выразился, в любом сортире, – это же жалкая имитация. Они, конечно, умнее большинства людей будут, но сознания-то у них нет. Одно название, что интеллект, а на деле – херня какая-то. Ну там, тест Тьюринга[12], все дела...
– Который еще в начале века перестали применять. Смысл штамповать дубликаты человеческого мозга, когда можно изучить основополагающее... Черт, прекрати жрать мне мозг своей схоластикой! Вон, даже Ада не выдержала.
Девушка действительно последние минут десять клевала носом, а сейчас и вовсе подтянула обе ноги на сидение и задремала. Ей такие разговоры были совершенно неинтересны, даже при том, что она регулярно загоралась идеей вживить себе в организм что-нибудь новенькое. А еще о многом говорил пустой стакан в ее руках.
– А ты не умничай, тоже мне специалист нашелся. Хотя да, нашелся. Держи, – Штефан извлек из внутреннего кармана пальто крохотный кусочек пластика с металлическим напылением[13] и выложил на стол. – Надеюсь, переходник у тебя найдется?
– На такой раритет? – Рудольф осторожно взял карточку двумя пальцами, посмотрел на свет на предмет повреждений и с сомнением пожал плечами. – Дома поищу. Это и есть материалы от твоего приятеля?
– Они самые. Поизучай на досуге. Там еще парочка каких-то странных файлов валяется, их обязательно глянь. То ли зашифрованные, то ли дрянь из реестра, то ли еще какие ваши программистские штучки. Но раз они такие стремные – задницей чую, что в них-то вся соль.
– Я одного не пойму. Мне с твоих темных делишек какая печаль?
– А такая! – Штефан поднял палец вверх, второй рукой ненавязчиво подталкивая приятелю стакан. – Если ты сможешь довести эту штуку до ума – она твоя. Сам поймешь, что ты сможешь сделать с ее помощью, али подсказать?
Поймет, чего бы не понять. Это будет даже получше полного протезирования, которым они грезили последние месяцы, перелопачивая всю германскую прессу в попытках зацепиться хоть за что-то. Но пресса есть пресса – свои секреты ученые там не публикуют. Конечно, надежда невелика, что и на этой карте памяти есть что-то стоящее. Но вдруг? Чего бы и не попробовать?
Надо выпить. Определенно. Чтобы догнаться окончательно. Рудольф забрал свой стакан, принюхался и брезгливо поморщился.
– Это что еще за дрянь?
Штефан хохотнул:
– И это мне говорит человек, хлещущий невнятное пиво из ларька.
Рудольф скривился.
– И которого папаша пообещал наследства лишить, если еще раз с ним застукает.
Рудольф скривился еще больше.
– Гнусная клевета! Ничего он меня лишать не собирался!
Штефан был невозмутим и непреклонен.
– И который теперь с этим пивом шухерится по углам, как десятилетка с сигаретами.
Кажется, его взяла. Ворча, Рудольф мужественно выдохнул, поднес стакан к губам, еще раз поморщился и разом опрокинул в себя его содержимое.
На вкус неизвестная маслянистая субстанция, отдававшая жженым сахаром, была несколько лучше, чем на запах. Хотя залпом выпивать ее все равно не стоило. Рудольф подавил в себе малодушное желание попросить водички, наморщил нос и встряхнул головой, прогоняя начинающееся помутнение. Перед глазами моментально поплыло, но в мозгу на удивление как-то начало проясняться. Или наоборот... Пьяным он порой соображал лучше и быстрее, чем трезвым.
– Помнишь же наши разговоры о том, что тебе надо брать дела компании в свои руки до того, как они станут твоими документально? – голос Штефана теперь звучал как будто из трубы, отдаваясь в ушах гулким звоном. – Иначе Тааффе сумеет подчинить тебя так же, как и твоего отца. Загрузит возней с бумагами, а сам сядет руководить. Сейчас – твой шанс, Руди. Я помогу. В конце концов, сотрудничество с тобой в моих же интересах.
– А если там ничего нет? Или есть – но я один просто не осилю такой объем работы? Я же не ученый какой-нибудь.
– Рудольф, – кажется, он настроен серьезно, раз обратился по полному имени. Его глаза лихорадочно горели, он ерзал на стуле, едва ли не подпрыгивал в нетерпении. И это возбуждение было заразным. В опустошенный стакан плеснулось еще грамм пятьдесят. – Попробуй. Хоть что-то, хоть самая малая зацепка!
– Да чего ты так загорелся-то? – рука уже сама собой ухватила стакан. И даже резкий неприятный запах не так раздражал. – Чего тебе наобещал твой приятель?
– А ты посмотришь? Ну? Обещай, что посмотришь, – и я сам тебя к нему отведу! Расспросишь обо всем, о чем захочешь. Он тоже в компах шарит, вы с ним общий язык быстро найдете.
Черт. Это и правда звучало очень заманчиво. Рудольф даже сейчас понимал, что просто так флэшки с бесценной информацией с неба не падают. Скорее всего, или это совершенно бесполезная виртуальная макулатура, или... Или ее прежний владелец заплатил за нее очень высокую цену. Второй вариант выглядел не таким уж и фантастическим: Штефан не гнушался знаться с самыми странными личностями, более того – он их будто коллекционировал. От мысли, что все происходящее напоминает сюжет какого-то идиотского приключенческого романа, немного потряхивало, но второй стакан вонючей дряни помог справиться и с этим. Рац, сволочь... Знает же, в какой обстановке следует вести переговоры...
А неуемный словесный фонтанчик продолжал в красках расписывать возможные перспективы. Манипулятор. Никаких чаяний по поводу того, что их дружба абсолютно бескорыстна, Рудольф не имел, – Штефан водился только с теми, из кого он мог извлечь выгоду. Но здесь очевидно пахло выгодой для них обоих. Это было... логично. Правильно. Конечно, если речь и правда идет о проекте искусственного интеллекта, на одну только расшифровку сопроводительной документации уйдут месяцы. Нечего и думать о том, чтобы взяться за работу в одиночку. Значит, придется привлечь еще людей. Но если оно того стоит... Дьявол! Рудольф уже самостоятельно подлил себе еще, понимая, что вообще-то хватит. Достаточно с него на сегодня. Но им овладевал азарт. Даже если им подсунули совсем не то – что-то подсказывало, что это все равно не пустышка. Нечто важное. Нечто... необходимое.
Сюрреалистичное это было зрелище. Мирно сопящая на диване девушка, рядом с ней – уже откровенно пьяный и клюющий носом мужик, напротив – еще один, что-то активно рассказывающий и размахивающий руками. Какие переговоры, так – обычная попойка старых друзей.
– Вызови такси, а? – Штефана прервали на полуслове, отчего он удивленно сморгнул и осел. – Прости, но я сейчас способен разве что доползти до кровати и уснуть. Ну и мерзость же тебе всучили...
– Ты этой мерзости полбутылки выхлестал, – обиженно проворчал Штефан, но все-таки полез в коммуникатор – маленькое электронное устройство, внешне очень похожее на некогда популярные смарт-часы. – Пойдем, провожу тебя.
– А сам?
– Буду караулить, пока не проснется наша принцесса. Не стану же я ее будить, в самом деле.
– Сиди уже, кавалер нашелся. Дверь сам найду. Бывай.
Координация оставляла желать лучшего, но на то, чтобы подняться с дивана и, медленно переставляя ноги, нетвердой походкой дойти к выходу, Рудольфа хватило. Даже не шатало особенно, только голова предательски кружилась. Стареет, что ли?
* * *
Штефан молча проводил его взглядом и повернулся обратно к столику. Ада уже проснулась и сейчас лениво зевала, пытаясь потянуться.
– Ну как? – мурлыкнула она, спросонья щурясь. – Извини, я уснула.
– Поверь, ты не пропустила ничего важного, – он махнул рукой и кинул ей на колени упаковку фенобарбитала[14]. – Спасибо, что одолжила.
– Пффф... У тебя же и покупала. А с коньяком ты переборщил. Ну куда столько намешивать...
Штефан снова отмахнулся и выплеснул свой по-прежнему полный стакан в многострадальную кадку.