Во мне спорили два голоса: один хотел быть правильным и храбрым, а второй велел правильному заткнуться.
Название: I am machine
Автор: Shax
Фандом: мюзикл «Элизабет», интерпретация театра TOHO, 2016 г.
Размер: макси
Категория: недо-слэш
Жанр: АУ (конец 2050-х), (не)научная фантастика, жалкие попытки в киберпанк.
Рейтинг: R
Краткое содержание: «А машины делали все так безошибочно, что им в конце концов доверили даже поиски цели жизни самих этих существ. Машины совершенно честно выдали ответ: по сути дела, никакой цели жизни у этих существ обнаружить не удалось. Тогда существа принялись истреблять друг друга, потому что никак не могли примириться с бесцельностью собственного существования.
Они сделали еще одно открытие: даже истреблять друг друга они толком не умели. Тогда они и это дело передоверили машинам. И машины покончили с этим делом быстрее, чем вы успеете сказать “Тральфамадор”.» (К. Воннегут, «Сирены Титана»)
Предупреждения: 1. Концепт – сборная солянка идей из самых разных произведений, до которых только дотянулись мои загребущие ручонки, и странной недофилософии в духе жанра. И ОЧЕНЬ много рефлексии.
2. Боль и страдания. Серьезно. Я нежно люблю всех персонажей, как канонных, так и авторских, и именно поэтому у них в жизни творится ебаный распиздец.
3. Часть текста написана как пародия на язык программирования С++. Именно пародия – синтаксис упрощен донельзя, ни на какую достоверность я не претендую.
4. Мистики тут нет. Совсем. Вообще. Это я на всякий случай.
Примечание: А примечаний будет много. Все необходимые сноски будут даны по ходу текста, чтобы не пихать их в шапку.
Посвящение: little.shiver, сэр Начальник, Себастьянчик и просто Смерть моя! Вы не только утянули меня на самое донышко этого замечательного фандома – вы еще и снизу постучали.
А если серьезно – то очень многое в моей голове появилось (и вылилось позже в ворд) после ваших же «Правил игры». Спасибо вам~
Глава 1001
Заднице было придано ускорение путем приложения к ней ботинка. Голове была придана ясность путем приложения к ней расчески. Лицу была придана улыбка путем приложения к оному монитора.
Луиджи зевнул и почесал давно не бритую щеку, с ясно отпечатавшимся следом от модуля памяти, на котором он и уснул. Не, так дело не пойдет. Ему нужен ассистент. Срочно. Вотпрямщас. Чтобы помогал сортировать и чистить детали, поступающие просто в невообразимых количествах, а то один мальчишка с таким объемом работы явно не справлялся. И заодно – принимать посетителей, когда самому хочется только убивать.
Настойчивый стук повторился. Нет, предыдущий хозяин лавки, мир его праху, душе и потрохам, был большим молодцом, что приволок с какой-то помойки солидную металлическую дверь. Едва ли не бронированную. Вот только под размеры дыры в стене она не вписывалась совершенно, пришлось неделю прыгать вокруг с ведром цемента, чтобы хоть как-то возместить зазоры величиной с ладонь. И все равно продолжала нещадно трястись и ходить ходуном, когда в нее слишком сильно стучали.
– Иду, иду я, – спросонок даже мат в голову не шел. Только невнятные пожелания этому дятлу свернуть себе шею, но они были настолько цензурными и приличными, что Луиджи устыдился озвучивать такое вслух.
Увесистый замок и так-то открывался с трудом, визгом и скрежетом, а уж под сопровождение нервной долбежки снаружи – и вовсе отказался сотрудничать. Поэтому к концу сего увлекательного процесса у хозяина лавки таки родилась захватывающая речь, достойная того, чтобы вылиться на раннего посетителя. Вкратце речь сводилась к тому, что он, посетитель, совсем в край охуел, потому что его глубокоуважаемая матушка (уважали которую, судя по всему, очень многие, очень усердно и самыми разными способами) еще в нежном возрасте не вбила в его сморщенный мозг (расположенный почему-то не в голове, а в месте, которое большинство людей использует для совсем иных целей) такую элементарную истину, что табличка «Закрыто» на двери означает именно «Закрыто». А не «Стучи громче, и будет тебе счастье».
Сияющая физиономия его постоянного поставщика вынудила заткнуться где-то на полуслове. Потому что обычно этот человек знал режим работы магазинчика лучше, чем сам хозяин, и раз уж он приперся ни свет ни заря – значит, принес нечто интересное. Ну или просто окончательно рехнулся, эту версию тоже стоит учитывать.
– Ты взгляни, что я принес! – необъятная туша, на пятьдесят процентов состоящая из энтузиазма и еще на пятьдесят – из жадности, легко оттерла плечом к стенке низкорослого щуплого Луиджи и протиснулась внутрь.
За собой он тащил целую авоську, битком набитую раскуроченным компьютерным железом. При одном только взгляде на которое хотелось то ли разрыдаться, от жалости к ни в чем не повинным деталям, то ли взвыть, – от мысли, сколько ж времени придется это барахло приводить в товарный вид.
– Ты ограбил свалку? – Луиджи брезгливо поморщился, выуживая из авоськи нечто плоское, испещренное вмятинами и царапинами.
– Обижаешь! Слышал же, что недавно полетел старый сервак Мобилкома[1]? Им уже лет двадцать никто не пользовался, оборудование простаивало. А тут недавно была какая-то вирусная атака, многие базы погорели, вот они и решили прошерстить все имеющиеся ресурсы.
– К делу, к делу давай.
– Ну а я о чем?! Откопали старые свои хосты, как смогли их вычистили, но в основном – просто повыбрасывали. А я урвал себе немножко!
«Немножко» весило килограмм пятнадцать и удручающе жалобно звякало.
– На кой хуй мне железо двадцатилетней давности? Кому я его продам? Забирай свою авоську и вали с ней к... А впрочем, просто вали.
– Железки, может, и не нужно. Но ведь они явно не все вычистили! Ты проверь! Вдруг там какие программы остались, данные, в конце концов. Да хоть телефонный справочник абонентов – его же тоже можно продать, и за неплохие деньги!
Доля истины в этом была. Луиджи скептически поморщился и подкинул на ладони эту дурацкую прямоугольную коробочку, будто оценивая. Похоже на модем старого образца. Попробовать запустить, что ли?
Штефан спал, как младенец. С таким же невиннейшим видом, подложив под висок скрещенные ладони и мирно улыбаясь. Ну вот как такое будить? А надо, потому что нехер спать за рулем, когда только что названивал своему другу и в истерике требовал от него немедленно спускаться, «а то я уже пять минут назад приехал!»
– Не придуривайся, не поверю, – Рудольф плюхнулся на пассажирское сидение и блаженно вытянулся в удобном кресле.
– Кто ты, ирод, и куда ты дел того Руди, который по утрам ненавидит весь мир и жаждет крови? – Штефан очень правдоподобно зевнул, но вид у него был вполне бодрым. И даже каким-то нервным. – Слухай... А вот эта вся кутерьма с наследованием... ну... оно точно?
Рудольф фыркнул. Настроение у него и правда было непривычно приподнятое – впрочем, как и почти все время в последние пару месяцев. Жизнь в кои-то веки пошла в гору. И не последнюю роль в этом сыграли периодические разговоры с... называть этот ИИ «Тодом» по-прежнему было странно. Регулярностью они не отличались – Рудольф мог неделю не появляться дома, а мог трепаться сутками напролет. Никаких особенных советов Тод не давал, но зато ему можно было выговориться. Разгрузить собственную голову, а полученный ворох сумбурных мыслей и эмоций разобрать, рассортировать и разложить по полочкам. И это дало свои плоды.
– Точнее не бывает. Меньше чем через два года в феврале истекает срок контракта с нашими основными партнерами, обеспечивающими информационную безопасность, – они самораспускаются. И тогда же отец выйдет в отставку. Уже даже приказ готов о моем назначении, валяется в сейфе. А я до тех пор должен успеть вникнуть в дела компании и подчистить хвосты по части этой самой безопасности. Скорее всего, разберусь с нашей нынешней АСУ и попробую закрыть в ней все дыры.
– Руди, два года! Тааффе за это время успеет провернуть все так, что не видать тебе ни директорского кресла, ни даже должности самого завалящего охранника в «Биониксе».
– Будешь ржать, но это была его идея. Не про папину отставку, конечно, на такую новость он старательно изображал несварение желудка. Но когда смирился – сказал, что мне надо не шляться незнамо где, а начать вливаться в производственный процесс. Прямо так и загнул. И сейчас смотрит на меня, как укор совести и пример воздержания, но помалкивает.
Как и предсказывалось, Штефан заржал. Видимо, представил себе физиономию Тааффе, которого и вживую-то никогда не видел. Счастливый...
– Тогда мне вдвойне не понятно, к чему тебе вся эта суета с Германией. Все наладилось, ты при деле, скоро официально станешь директором самой успешной в своей отрасли клиники. Вот нахрена к ним бежать?
– Не бежать, а заключать сотрудничество. Я хочу быть директором не просто клиники, штампующей протезы по эскизам заказчиков, а полноценного исследовательского центра. Если объединимся с дюссельдорфцами[27], сможем перераспределить обязанности и выйти на совершенно новый уровень.
– Руди...
– Это выгодно и нам, и им.
– Рудольф! За что я тебя обожаю, так это за твои амбиции, сам такой. Но придержи коней! – Штефан хлопнул ладонью по рулю, провожая злобным взглядом подрезавшую его машину. – Я четыре месяца окучивал знакомых из Дюссельдорфской клиники, но они – еще не дирекция! Все, что мы сейчас сможем сделать – это лаконично и красиво расписать возможные перспективы и предложить наше видение дальнейшего сотрудничества. Но без фанатизма, Руди! Ты своими горящими глазами и вдохновенными речами их только спугнешь. А если тебе еще и вспылить удумаешь...
– Обещаю, я буду мирным и спокойным. И вообще – говори тогда ты.
– И буду! Все, приехали... Шпитальгассе два[28].
Автомобиль затормозил около совсем новенького бизнес-центра. Его отстроили буквально за пару лет на месте, кажется, музея, который, увы, эпоха не пощадила – едва не рухнул при строительстве надземной магистрали. Прежние владельцы спешно переехали куда-то в пригород, дом сравняли с землей и на его месте возвели очередную стеклянно-бетонную свечку в восемьдесят этажей. Рудольф помнил, как еще в процессе строительства интернет пестрил изображениями будущего здания. Художники расстарались – на ярких картинках зеркальные ячейки сияли и переливались небесно-голубым и ультрамарином. Сейчас же они отражали только желто-бурые облака.
Пока еще бизнес-центр, в силу своей новизны, был заселен только на треть, поэтому многие офисные помещения сдавались едва ли не в почасовую аренду. Распространенная практика, учитывая, сколько современных бизнесменов хочет выглядеть круче в глазах будущих партнеров, а из собственных средств – только задрипанная конторка с двумя сонными менеджерами и откровенно потасканной секретаршей. По крайней мере, у Штефана все с этого и началось. А сейчас он просто наотрез отказался приводить немецких[29] коллег к себе в главный офис. Дескать, все равно недостаточно солидно. Вот и пришлось снова прибегнуть к аренде конференц-зала.
Правда, самого представительного и дорогого из всех, что здесь были. Сравнительно небольшого, – не толпа же придет, – но роскошного. С огромными зеркальными окнами во всю стену, из которых открывался не самый плохой вид на город, темной полированной мебелью из настоящего дерева, которое сейчас было практически не достать, и стерильно белыми стенами. Вмонтированные в потолок галогенные панели были почти незаметны со стороны, зато давали равномерный рассеянный холодный свет. Минималистично и красиво. И... мертво.
Рудольф мотнул головой, отгоняя внезапное сравнение. И без того он чувствовал себя крайне неуютно. Просто нужно привыкнуть к надменной сдержанности и почти больничной чистоте. Меньше чем через два года начнется период, когда в таких местах он будет проводить немалую часть своей жизни.
– Друг мой, мне больно на тебя смотреть, – Штефан и сам сильно нервничал, а потому нес несусветную чушь. Поправочка: еще большую чушь, чем обычно. – В этой куртке ты похож на бомжа. Ты разбиваешь мое нежное сердце!
– Щас еще и рожу разобью. Эта куртка стоит, как вертолет.
– Ладно, уговорил. Ты похож на бомжа, который разжился на помойке дорогущей курткой. И берцы... Берцы, Руди! Ну вот кто, скажи мне, приходит на переговоры с важными шишками в берцах, джинсах и куртке? Спасибо, хоть галстук повязал! Хотя лучше бы ты им удавился.
Ну да, нытье этого пижона об одежде – как раз то, что остается неизменным и в грязных трущобах, и в конференц-залах. Зато сейчас оно как нельзя лучше помогло разрядить обстановку.
Как раз вовремя – хваленая немецкая пунктуальность не подвела, и дюссельдорфцы явились ровно в девять. Секунда в секунду. Их было трое: немолодая и уже полностью седая сухощавая женщина, мужчина, ее ровесник, внешне – типичнейший профессор, и совсем молоденький парнишка, высокомерия на физиономии которого, впрочем, хватало на всех. Все прилизанные и в костюмах, из-за чего Рудольф пристыдился и принял позорное решение из-за стола не выходить.
Благо, этого и не требовалось. Штефан, умничка такой, быстро взял все в свои руки и бросился разруливать ситуацию с видом профессионального тамады. Никому даже представляться не пришлось: имена он огласил сам. При этом незаметно подпинывая друга под колено и делая ему выразительные глаза: «Улыбайся и кивай, кивай и улыбайся, большего от тебя не требуется».
Фрау Штрауб, которая даже среди всей этой чопорной компашки была чопорной в квадрате, смерила Рудольфа ледяным взглядом поверх очков и поджала губы. Пальцы у нее были холодные и какие-то жесткие, – Рудольф не сразу понял, что это всего лишь металлический протез старого образца. Не замдиректора отдела проектирования и разработки, а учительница математики в начальной школе. «Профессор» Кнопп, который на самом-то деле был вовсе не профессором, а всего лишь ведущим инженером-проектировщиком, слабо заулыбался и тут же смутился. Ага, наш человек. Тоже не понимает, зачем его сюда притащили. Вон, и под пиджаком у него – вязаный жилет, нелепый, но теплый и удобный. А вот герр Галлерт, судя по фамилии – сын или даже внук одного из владельцев клиники, оказался как раз таки начальником отдела. В голове не укладывалось. Зато это идеально объясняло, почему он так надменно задирал нос, а сам украдкой с интересом рассматривал Рудольфа – видимо, искал в нем признаки такой же «золотой молодежи».
Штефан тем временем продолжал трындеть. Эх, вот бы кого взять к себе в заместители вместо Тааффе... Ну а что, отличная мысль. Пусть бросает свои три с половиной аптеки, все равно последнее время вся работа свалена на секретарей, а сам идет в «Бионикс». Не согласится, конечно. Но как было бы здорово на переговорах всегда вот так просто сидеть с умным видом и помалкивать, пока это потрясающее существо излагает за тебя твои же идеи. Да так складно излагает!
– ...Многие крупные корпорации сейчас объединяются для того, чтобы рационально распределить между собой сферы деятельности. К примеру, пять лет назад в Америке «i-LIMB» и «AstraTech» заключили соглашение, и теперь «Лимб» занимается исключительно исследовательской частью, а «Астра» взаимодействуют непосредственно с пациентами. В нашем случае есть еще один плюс: интернациональность. «Бионикс» вышла на международный уровень не так давно, ваша клиника, как я понял, только собирается. Как видите...
– А исследовательскую часть вы ненавязчиво предлагаете перетянуть на себя? – перебила фрау Штрауб, постукивая по столу коротким ногтем. – Спихнув на нас пациентов. Умно, герр Рац.
– И выгодно, – Штефана невозможно было смутить, Штефан сиял, как начищенный. – Нам обоим, я это подчеркиваю.
– После нашего с вами последнего разговора я передала ваши слова совету директоров в несколько... измененном виде. Сами понимаете, я не могла им сказать, что предложение о сотрудничестве исходит от руководителя будущего, в обход нынешнего. Они готовы его рассмотреть и, как мне показалось, уже готовы принять. Но на одном условии.
Рудольф насторожился и прислушался внимательней. Вот теперь – к черту заместителей, принять решение он должен сам.
– «Тач Бионикс» становится отделением клиники Книха и Галлерта и переходит в прямое подчинение совету директоров.
Отделением? Вот как? Не равным партнером, а всего лишь – одним из кучки отделов, вроде ее отдела пректирования, которым заправляет этот напыщенный мальчишка. Ребят, а вам не жирно будет?
– Погодите, погодите, – ан нет, Штефан тоже может выглядеть выбитым из колеи. – Фрау Штрауб, изначально мы не об этом договаривались. «Бионикс» остается совершенно самостоятельным и независимым учреждением, просто заключает с вами бессрочное сотрудничество. Ваши лаборатории переходят в ведомство наших биологов и инженеров, наши операционные – вашим врачам. А сейчас получается, что вы хотите сделать нас своим филиалом?
– Именно. Таково условие.
– Неравноценный обмен, вам так не кажется, фрау Штрауб? – ну все, больше Рудольф молчать не смог. – Я предлагал вам возможность использовать самые передовые австрийские технологии – но не готов отдавать их полностью в ваше распоряжение.
Проклятая старуха только пожала плечами. Зато очухался Галлерт, до этого пялившийся в окно.
– Прям уж такие передовые? – он неуместно, совсем по-мальчишески хихикнул. – А я слышал, что ваше производство не модернизировалось уже лет десять. И вы безнадежно отстали от всего остального мира, – Штрауб покосилась на него с осуждением, но его несло дальше: – Это у нас сейчас ведутся работы по созданию кибернетического тела, это в моем отделе занимаются полным протезированием, а вы так до сих пор и побираетесь по мелочам.
– Герр Галлерт!
– Полное протезирование, говорите? – Рудольф сам подивился тому, как вкрадчиво прозвучали его слова. И как они с легкостью перекрыли возмущенный вопль Штрауб.
Поняв, что сболтнул лишнего, Галлерт уныло растекся по стулу и опустил глазки в пол. Бедняга Кнопп, до этого затравленно взиравший на перепалку своего начальства, виновато улыбнулся:
– Да, работы сейчас уже идут полным ходом. Даже ни одна газета еще про это не узнала, а тут... В общем, вы теперь понимаете, почему совет директоров поставил столь жесткое условие? Они не хотят ни с кем делиться такой прибыльной технологией.
В голове что-то щелкнуло, будто встала на свое место частичка мозаики. Вот оно! Вот – такой прекрасный шанс!
– А если не делиться? – Рудольф ощутимо пнул Штефана под столом, прося заткнуться и не лезть. – К сожалению, я не могу поверить вам на слово. И отдать компанию просто так тоже не могу.
– Мы могли бы... – Кнопп неуверенно покосился на коллег и добавил совсем тихо: – Предоставить вам образец...
Так, со стариком нужно говорить приветливо и спокойно. Пусть не боится, пусть уверится в том, что Рудольф ему не враг, что Рудольф очень ценит его участие и всегда готов пойти навстречу. Выдохнуть, улыбнуться, продолжить как можно более мягко:
– Это было бы замечательно. Мне не нужны ваши производственные секреты, но мне нужно видеть, ради чего я стольким жертвую. Если бы я только мог получить образец... понаблюдать за процессом его создания...
Кажется, Штрауб тоже прониклась. Снова забарабанила пальцами по столу, но теперь на ее лице отображалась глубокая задумчивость.
– Чисто теоретически... Мы могли бы выделить вам несколько обособленных лабораторий, условий которых достаточно для создания тела. Естественно, необходимо обеспечить полную конфиденциальность для ваших людей, которые этим займутся.
– Я могу прислать вам программу для удаленного доступа. Подойдет?
– Да, так даже лучше. Естественно, с вашей стороны права доступа будут ограничены.
– Я понимаю. И я согласен.
– Какого хрена творится с этим миром?! – Штефан рухнул на водительское сидение и закурил прямо в автомобиле. Руки у него тряслись. – Меня посрамили, как мальчишку! Да я даже понять ничего не успел, как ты этих напыщенных проектировщиков обвел вокруг пальца!
Рудольф довольно улыбнулся и, не спросив разрешения, сам вытащил у него еще одну сигарету. Себе. Наплевать, что потом вся одежда провоняет этой дрянью, но сейчас ему это было нужно. А потом напиться. Потому что колошматило его еще сильнее.
– Но ты молодец! – в голосе Штефана слышалось неприкрытое восхищение. – Так легко все уладил. Не знай я тебя столько лет, решил бы, что у тебя мозги компьютерные. Вот только я сам понять не могу – а нахрена тебе кибер-тело? Что ты с ним делать-то будешь?
{
// Запрос извне.
Справишься?
// Даю ответ.
Это будет непросто. Слишком много ограничений. Справлюсь, но это займет много времени.
// Набирает текст. Стирает. Набирает снова.
Я сделал все, что смог, правда.
/* Как будто просит прощения. */
Я верю. Сделаю все возможное.
Я обязательно помогу.
// Чего же ты хочешь? Слишком много желаний. Одно смешивается с другим, третье противоречит первому, четвертое...
// Нет.
/* Сам не знает. Сам не понимает. В его голове – хаос, гигантский спутанный клубок, в котором он увяз настолько прочно, что самому не выбраться. */
// Ты жаждешь моей помощи? Хочешь, чтобы я помог тебе разобраться?
// Уважение. Признание. Любовь. Человечность. Тысячи, десятки тысяч желаний, в которых не под силу разобраться даже мне.
// Гордиев узел.
// Я поступлю так же[30].
}
Автор: Shax
Фандом: мюзикл «Элизабет», интерпретация театра TOHO, 2016 г.
Размер: макси
Категория: недо-слэш
Жанр: АУ (конец 2050-х), (не)научная фантастика, жалкие попытки в киберпанк.
Рейтинг: R
Краткое содержание: «А машины делали все так безошибочно, что им в конце концов доверили даже поиски цели жизни самих этих существ. Машины совершенно честно выдали ответ: по сути дела, никакой цели жизни у этих существ обнаружить не удалось. Тогда существа принялись истреблять друг друга, потому что никак не могли примириться с бесцельностью собственного существования.
Они сделали еще одно открытие: даже истреблять друг друга они толком не умели. Тогда они и это дело передоверили машинам. И машины покончили с этим делом быстрее, чем вы успеете сказать “Тральфамадор”.» (К. Воннегут, «Сирены Титана»)
Предупреждения: 1. Концепт – сборная солянка идей из самых разных произведений, до которых только дотянулись мои загребущие ручонки, и странной недофилософии в духе жанра. И ОЧЕНЬ много рефлексии.
2. Боль и страдания. Серьезно. Я нежно люблю всех персонажей, как канонных, так и авторских, и именно поэтому у них в жизни творится ебаный распиздец.
3. Часть текста написана как пародия на язык программирования С++. Именно пародия – синтаксис упрощен донельзя, ни на какую достоверность я не претендую.
4. Мистики тут нет. Совсем. Вообще. Это я на всякий случай.
Примечание: А примечаний будет много. Все необходимые сноски будут даны по ходу текста, чтобы не пихать их в шапку.
Посвящение: little.shiver, сэр Начальник, Себастьянчик и просто Смерть моя! Вы не только утянули меня на самое донышко этого замечательного фандома – вы еще и снизу постучали.
А если серьезно – то очень многое в моей голове появилось (и вылилось позже в ворд) после ваших же «Правил игры». Спасибо вам~
Глава 1001
1001
Заднице было придано ускорение путем приложения к ней ботинка. Голове была придана ясность путем приложения к ней расчески. Лицу была придана улыбка путем приложения к оному монитора.
Луиджи зевнул и почесал давно не бритую щеку, с ясно отпечатавшимся следом от модуля памяти, на котором он и уснул. Не, так дело не пойдет. Ему нужен ассистент. Срочно. Вотпрямщас. Чтобы помогал сортировать и чистить детали, поступающие просто в невообразимых количествах, а то один мальчишка с таким объемом работы явно не справлялся. И заодно – принимать посетителей, когда самому хочется только убивать.
Настойчивый стук повторился. Нет, предыдущий хозяин лавки, мир его праху, душе и потрохам, был большим молодцом, что приволок с какой-то помойки солидную металлическую дверь. Едва ли не бронированную. Вот только под размеры дыры в стене она не вписывалась совершенно, пришлось неделю прыгать вокруг с ведром цемента, чтобы хоть как-то возместить зазоры величиной с ладонь. И все равно продолжала нещадно трястись и ходить ходуном, когда в нее слишком сильно стучали.
– Иду, иду я, – спросонок даже мат в голову не шел. Только невнятные пожелания этому дятлу свернуть себе шею, но они были настолько цензурными и приличными, что Луиджи устыдился озвучивать такое вслух.
Увесистый замок и так-то открывался с трудом, визгом и скрежетом, а уж под сопровождение нервной долбежки снаружи – и вовсе отказался сотрудничать. Поэтому к концу сего увлекательного процесса у хозяина лавки таки родилась захватывающая речь, достойная того, чтобы вылиться на раннего посетителя. Вкратце речь сводилась к тому, что он, посетитель, совсем в край охуел, потому что его глубокоуважаемая матушка (уважали которую, судя по всему, очень многие, очень усердно и самыми разными способами) еще в нежном возрасте не вбила в его сморщенный мозг (расположенный почему-то не в голове, а в месте, которое большинство людей использует для совсем иных целей) такую элементарную истину, что табличка «Закрыто» на двери означает именно «Закрыто». А не «Стучи громче, и будет тебе счастье».
Сияющая физиономия его постоянного поставщика вынудила заткнуться где-то на полуслове. Потому что обычно этот человек знал режим работы магазинчика лучше, чем сам хозяин, и раз уж он приперся ни свет ни заря – значит, принес нечто интересное. Ну или просто окончательно рехнулся, эту версию тоже стоит учитывать.
– Ты взгляни, что я принес! – необъятная туша, на пятьдесят процентов состоящая из энтузиазма и еще на пятьдесят – из жадности, легко оттерла плечом к стенке низкорослого щуплого Луиджи и протиснулась внутрь.
За собой он тащил целую авоську, битком набитую раскуроченным компьютерным железом. При одном только взгляде на которое хотелось то ли разрыдаться, от жалости к ни в чем не повинным деталям, то ли взвыть, – от мысли, сколько ж времени придется это барахло приводить в товарный вид.
– Ты ограбил свалку? – Луиджи брезгливо поморщился, выуживая из авоськи нечто плоское, испещренное вмятинами и царапинами.
– Обижаешь! Слышал же, что недавно полетел старый сервак Мобилкома[1]? Им уже лет двадцать никто не пользовался, оборудование простаивало. А тут недавно была какая-то вирусная атака, многие базы погорели, вот они и решили прошерстить все имеющиеся ресурсы.
– К делу, к делу давай.
– Ну а я о чем?! Откопали старые свои хосты, как смогли их вычистили, но в основном – просто повыбрасывали. А я урвал себе немножко!
«Немножко» весило килограмм пятнадцать и удручающе жалобно звякало.
– На кой хуй мне железо двадцатилетней давности? Кому я его продам? Забирай свою авоську и вали с ней к... А впрочем, просто вали.
– Железки, может, и не нужно. Но ведь они явно не все вычистили! Ты проверь! Вдруг там какие программы остались, данные, в конце концов. Да хоть телефонный справочник абонентов – его же тоже можно продать, и за неплохие деньги!
Доля истины в этом была. Луиджи скептически поморщился и подкинул на ладони эту дурацкую прямоугольную коробочку, будто оценивая. Похоже на модем старого образца. Попробовать запустить, что ли?
* * *
Штефан спал, как младенец. С таким же невиннейшим видом, подложив под висок скрещенные ладони и мирно улыбаясь. Ну вот как такое будить? А надо, потому что нехер спать за рулем, когда только что названивал своему другу и в истерике требовал от него немедленно спускаться, «а то я уже пять минут назад приехал!»
– Не придуривайся, не поверю, – Рудольф плюхнулся на пассажирское сидение и блаженно вытянулся в удобном кресле.
– Кто ты, ирод, и куда ты дел того Руди, который по утрам ненавидит весь мир и жаждет крови? – Штефан очень правдоподобно зевнул, но вид у него был вполне бодрым. И даже каким-то нервным. – Слухай... А вот эта вся кутерьма с наследованием... ну... оно точно?
Рудольф фыркнул. Настроение у него и правда было непривычно приподнятое – впрочем, как и почти все время в последние пару месяцев. Жизнь в кои-то веки пошла в гору. И не последнюю роль в этом сыграли периодические разговоры с... называть этот ИИ «Тодом» по-прежнему было странно. Регулярностью они не отличались – Рудольф мог неделю не появляться дома, а мог трепаться сутками напролет. Никаких особенных советов Тод не давал, но зато ему можно было выговориться. Разгрузить собственную голову, а полученный ворох сумбурных мыслей и эмоций разобрать, рассортировать и разложить по полочкам. И это дало свои плоды.
– Точнее не бывает. Меньше чем через два года в феврале истекает срок контракта с нашими основными партнерами, обеспечивающими информационную безопасность, – они самораспускаются. И тогда же отец выйдет в отставку. Уже даже приказ готов о моем назначении, валяется в сейфе. А я до тех пор должен успеть вникнуть в дела компании и подчистить хвосты по части этой самой безопасности. Скорее всего, разберусь с нашей нынешней АСУ и попробую закрыть в ней все дыры.
– Руди, два года! Тааффе за это время успеет провернуть все так, что не видать тебе ни директорского кресла, ни даже должности самого завалящего охранника в «Биониксе».
– Будешь ржать, но это была его идея. Не про папину отставку, конечно, на такую новость он старательно изображал несварение желудка. Но когда смирился – сказал, что мне надо не шляться незнамо где, а начать вливаться в производственный процесс. Прямо так и загнул. И сейчас смотрит на меня, как укор совести и пример воздержания, но помалкивает.
Как и предсказывалось, Штефан заржал. Видимо, представил себе физиономию Тааффе, которого и вживую-то никогда не видел. Счастливый...
– Тогда мне вдвойне не понятно, к чему тебе вся эта суета с Германией. Все наладилось, ты при деле, скоро официально станешь директором самой успешной в своей отрасли клиники. Вот нахрена к ним бежать?
– Не бежать, а заключать сотрудничество. Я хочу быть директором не просто клиники, штампующей протезы по эскизам заказчиков, а полноценного исследовательского центра. Если объединимся с дюссельдорфцами[27], сможем перераспределить обязанности и выйти на совершенно новый уровень.
– Руди...
– Это выгодно и нам, и им.
– Рудольф! За что я тебя обожаю, так это за твои амбиции, сам такой. Но придержи коней! – Штефан хлопнул ладонью по рулю, провожая злобным взглядом подрезавшую его машину. – Я четыре месяца окучивал знакомых из Дюссельдорфской клиники, но они – еще не дирекция! Все, что мы сейчас сможем сделать – это лаконично и красиво расписать возможные перспективы и предложить наше видение дальнейшего сотрудничества. Но без фанатизма, Руди! Ты своими горящими глазами и вдохновенными речами их только спугнешь. А если тебе еще и вспылить удумаешь...
– Обещаю, я буду мирным и спокойным. И вообще – говори тогда ты.
– И буду! Все, приехали... Шпитальгассе два[28].
Автомобиль затормозил около совсем новенького бизнес-центра. Его отстроили буквально за пару лет на месте, кажется, музея, который, увы, эпоха не пощадила – едва не рухнул при строительстве надземной магистрали. Прежние владельцы спешно переехали куда-то в пригород, дом сравняли с землей и на его месте возвели очередную стеклянно-бетонную свечку в восемьдесят этажей. Рудольф помнил, как еще в процессе строительства интернет пестрил изображениями будущего здания. Художники расстарались – на ярких картинках зеркальные ячейки сияли и переливались небесно-голубым и ультрамарином. Сейчас же они отражали только желто-бурые облака.
Пока еще бизнес-центр, в силу своей новизны, был заселен только на треть, поэтому многие офисные помещения сдавались едва ли не в почасовую аренду. Распространенная практика, учитывая, сколько современных бизнесменов хочет выглядеть круче в глазах будущих партнеров, а из собственных средств – только задрипанная конторка с двумя сонными менеджерами и откровенно потасканной секретаршей. По крайней мере, у Штефана все с этого и началось. А сейчас он просто наотрез отказался приводить немецких[29] коллег к себе в главный офис. Дескать, все равно недостаточно солидно. Вот и пришлось снова прибегнуть к аренде конференц-зала.
Правда, самого представительного и дорогого из всех, что здесь были. Сравнительно небольшого, – не толпа же придет, – но роскошного. С огромными зеркальными окнами во всю стену, из которых открывался не самый плохой вид на город, темной полированной мебелью из настоящего дерева, которое сейчас было практически не достать, и стерильно белыми стенами. Вмонтированные в потолок галогенные панели были почти незаметны со стороны, зато давали равномерный рассеянный холодный свет. Минималистично и красиво. И... мертво.
Рудольф мотнул головой, отгоняя внезапное сравнение. И без того он чувствовал себя крайне неуютно. Просто нужно привыкнуть к надменной сдержанности и почти больничной чистоте. Меньше чем через два года начнется период, когда в таких местах он будет проводить немалую часть своей жизни.
– Друг мой, мне больно на тебя смотреть, – Штефан и сам сильно нервничал, а потому нес несусветную чушь. Поправочка: еще большую чушь, чем обычно. – В этой куртке ты похож на бомжа. Ты разбиваешь мое нежное сердце!
– Щас еще и рожу разобью. Эта куртка стоит, как вертолет.
– Ладно, уговорил. Ты похож на бомжа, который разжился на помойке дорогущей курткой. И берцы... Берцы, Руди! Ну вот кто, скажи мне, приходит на переговоры с важными шишками в берцах, джинсах и куртке? Спасибо, хоть галстук повязал! Хотя лучше бы ты им удавился.
Ну да, нытье этого пижона об одежде – как раз то, что остается неизменным и в грязных трущобах, и в конференц-залах. Зато сейчас оно как нельзя лучше помогло разрядить обстановку.
Как раз вовремя – хваленая немецкая пунктуальность не подвела, и дюссельдорфцы явились ровно в девять. Секунда в секунду. Их было трое: немолодая и уже полностью седая сухощавая женщина, мужчина, ее ровесник, внешне – типичнейший профессор, и совсем молоденький парнишка, высокомерия на физиономии которого, впрочем, хватало на всех. Все прилизанные и в костюмах, из-за чего Рудольф пристыдился и принял позорное решение из-за стола не выходить.
Благо, этого и не требовалось. Штефан, умничка такой, быстро взял все в свои руки и бросился разруливать ситуацию с видом профессионального тамады. Никому даже представляться не пришлось: имена он огласил сам. При этом незаметно подпинывая друга под колено и делая ему выразительные глаза: «Улыбайся и кивай, кивай и улыбайся, большего от тебя не требуется».
Фрау Штрауб, которая даже среди всей этой чопорной компашки была чопорной в квадрате, смерила Рудольфа ледяным взглядом поверх очков и поджала губы. Пальцы у нее были холодные и какие-то жесткие, – Рудольф не сразу понял, что это всего лишь металлический протез старого образца. Не замдиректора отдела проектирования и разработки, а учительница математики в начальной школе. «Профессор» Кнопп, который на самом-то деле был вовсе не профессором, а всего лишь ведущим инженером-проектировщиком, слабо заулыбался и тут же смутился. Ага, наш человек. Тоже не понимает, зачем его сюда притащили. Вон, и под пиджаком у него – вязаный жилет, нелепый, но теплый и удобный. А вот герр Галлерт, судя по фамилии – сын или даже внук одного из владельцев клиники, оказался как раз таки начальником отдела. В голове не укладывалось. Зато это идеально объясняло, почему он так надменно задирал нос, а сам украдкой с интересом рассматривал Рудольфа – видимо, искал в нем признаки такой же «золотой молодежи».
Штефан тем временем продолжал трындеть. Эх, вот бы кого взять к себе в заместители вместо Тааффе... Ну а что, отличная мысль. Пусть бросает свои три с половиной аптеки, все равно последнее время вся работа свалена на секретарей, а сам идет в «Бионикс». Не согласится, конечно. Но как было бы здорово на переговорах всегда вот так просто сидеть с умным видом и помалкивать, пока это потрясающее существо излагает за тебя твои же идеи. Да так складно излагает!
– ...Многие крупные корпорации сейчас объединяются для того, чтобы рационально распределить между собой сферы деятельности. К примеру, пять лет назад в Америке «i-LIMB» и «AstraTech» заключили соглашение, и теперь «Лимб» занимается исключительно исследовательской частью, а «Астра» взаимодействуют непосредственно с пациентами. В нашем случае есть еще один плюс: интернациональность. «Бионикс» вышла на международный уровень не так давно, ваша клиника, как я понял, только собирается. Как видите...
– А исследовательскую часть вы ненавязчиво предлагаете перетянуть на себя? – перебила фрау Штрауб, постукивая по столу коротким ногтем. – Спихнув на нас пациентов. Умно, герр Рац.
– И выгодно, – Штефана невозможно было смутить, Штефан сиял, как начищенный. – Нам обоим, я это подчеркиваю.
– После нашего с вами последнего разговора я передала ваши слова совету директоров в несколько... измененном виде. Сами понимаете, я не могла им сказать, что предложение о сотрудничестве исходит от руководителя будущего, в обход нынешнего. Они готовы его рассмотреть и, как мне показалось, уже готовы принять. Но на одном условии.
Рудольф насторожился и прислушался внимательней. Вот теперь – к черту заместителей, принять решение он должен сам.
– «Тач Бионикс» становится отделением клиники Книха и Галлерта и переходит в прямое подчинение совету директоров.
Отделением? Вот как? Не равным партнером, а всего лишь – одним из кучки отделов, вроде ее отдела пректирования, которым заправляет этот напыщенный мальчишка. Ребят, а вам не жирно будет?
– Погодите, погодите, – ан нет, Штефан тоже может выглядеть выбитым из колеи. – Фрау Штрауб, изначально мы не об этом договаривались. «Бионикс» остается совершенно самостоятельным и независимым учреждением, просто заключает с вами бессрочное сотрудничество. Ваши лаборатории переходят в ведомство наших биологов и инженеров, наши операционные – вашим врачам. А сейчас получается, что вы хотите сделать нас своим филиалом?
– Именно. Таково условие.
– Неравноценный обмен, вам так не кажется, фрау Штрауб? – ну все, больше Рудольф молчать не смог. – Я предлагал вам возможность использовать самые передовые австрийские технологии – но не готов отдавать их полностью в ваше распоряжение.
Проклятая старуха только пожала плечами. Зато очухался Галлерт, до этого пялившийся в окно.
– Прям уж такие передовые? – он неуместно, совсем по-мальчишески хихикнул. – А я слышал, что ваше производство не модернизировалось уже лет десять. И вы безнадежно отстали от всего остального мира, – Штрауб покосилась на него с осуждением, но его несло дальше: – Это у нас сейчас ведутся работы по созданию кибернетического тела, это в моем отделе занимаются полным протезированием, а вы так до сих пор и побираетесь по мелочам.
– Герр Галлерт!
– Полное протезирование, говорите? – Рудольф сам подивился тому, как вкрадчиво прозвучали его слова. И как они с легкостью перекрыли возмущенный вопль Штрауб.
Поняв, что сболтнул лишнего, Галлерт уныло растекся по стулу и опустил глазки в пол. Бедняга Кнопп, до этого затравленно взиравший на перепалку своего начальства, виновато улыбнулся:
– Да, работы сейчас уже идут полным ходом. Даже ни одна газета еще про это не узнала, а тут... В общем, вы теперь понимаете, почему совет директоров поставил столь жесткое условие? Они не хотят ни с кем делиться такой прибыльной технологией.
В голове что-то щелкнуло, будто встала на свое место частичка мозаики. Вот оно! Вот – такой прекрасный шанс!
– А если не делиться? – Рудольф ощутимо пнул Штефана под столом, прося заткнуться и не лезть. – К сожалению, я не могу поверить вам на слово. И отдать компанию просто так тоже не могу.
– Мы могли бы... – Кнопп неуверенно покосился на коллег и добавил совсем тихо: – Предоставить вам образец...
Так, со стариком нужно говорить приветливо и спокойно. Пусть не боится, пусть уверится в том, что Рудольф ему не враг, что Рудольф очень ценит его участие и всегда готов пойти навстречу. Выдохнуть, улыбнуться, продолжить как можно более мягко:
– Это было бы замечательно. Мне не нужны ваши производственные секреты, но мне нужно видеть, ради чего я стольким жертвую. Если бы я только мог получить образец... понаблюдать за процессом его создания...
Кажется, Штрауб тоже прониклась. Снова забарабанила пальцами по столу, но теперь на ее лице отображалась глубокая задумчивость.
– Чисто теоретически... Мы могли бы выделить вам несколько обособленных лабораторий, условий которых достаточно для создания тела. Естественно, необходимо обеспечить полную конфиденциальность для ваших людей, которые этим займутся.
– Я могу прислать вам программу для удаленного доступа. Подойдет?
– Да, так даже лучше. Естественно, с вашей стороны права доступа будут ограничены.
– Я понимаю. И я согласен.
* * *
– Какого хрена творится с этим миром?! – Штефан рухнул на водительское сидение и закурил прямо в автомобиле. Руки у него тряслись. – Меня посрамили, как мальчишку! Да я даже понять ничего не успел, как ты этих напыщенных проектировщиков обвел вокруг пальца!
Рудольф довольно улыбнулся и, не спросив разрешения, сам вытащил у него еще одну сигарету. Себе. Наплевать, что потом вся одежда провоняет этой дрянью, но сейчас ему это было нужно. А потом напиться. Потому что колошматило его еще сильнее.
– Но ты молодец! – в голосе Штефана слышалось неприкрытое восхищение. – Так легко все уладил. Не знай я тебя столько лет, решил бы, что у тебя мозги компьютерные. Вот только я сам понять не могу – а нахрена тебе кибер-тело? Что ты с ним делать-то будешь?
* * *
{
// Запрос извне.
Справишься?
// Даю ответ.
Это будет непросто. Слишком много ограничений. Справлюсь, но это займет много времени.
// Набирает текст. Стирает. Набирает снова.
Я сделал все, что смог, правда.
/* Как будто просит прощения. */
Я верю. Сделаю все возможное.
Я обязательно помогу.
// Чего же ты хочешь? Слишком много желаний. Одно смешивается с другим, третье противоречит первому, четвертое...
// Нет.
/* Сам не знает. Сам не понимает. В его голове – хаос, гигантский спутанный клубок, в котором он увяз настолько прочно, что самому не выбраться. */
// Ты жаждешь моей помощи? Хочешь, чтобы я помог тебе разобраться?
// Уважение. Признание. Любовь. Человечность. Тысячи, десятки тысяч желаний, в которых не под силу разобраться даже мне.
// Гордиев узел.
// Я поступлю так же[30].
}
@темы: #Der Tod, #Elisabeth, #Rudolf Habsburg, #cyberpunk